Этого решения ждали пять лет и пять месяцев. 11 января 2002 года в районе села Дай группой спецназовцев под командованием капитана Эдуарда Ульмана были убиты шесть человек — шестеро чеченцев, мирных жителей. 14 июня 2007 года Северо-Кавказский окружной военный суд вынес решение по "делу Ульмана": сам капитан получил 14 лет, лейтенант Андрей Калаганский и прапорщик Андрей Воеводин — 11 и 12 лет, майор Алексей Перелевский — 9 лет лишения свободы. Впрочем, под стражу в зале суда был взят один лишь Перелевский, поскольку Ульман, Калаганский и Воеводин неожиданно исчезли ещё 12 апреля, для них приговор стал заочным.

Разумеется, их адвокаты будут обжаловать этот заочный приговор, поскольку их подзащитные не имели возможности выступить с последним словом. Разумеется, адвокаты полагают, что спецназовцы не сами бежали от правосудия, а исчезли против своей воли. Ну и, разумеется, выступят и добровольные защитники Ульмана. Припомнят два вынесенных ранее коллегией присяжных оправдательных решения, которые оба раза отменяла военная коллегия Верховного суда. А ведь суд присяжных — наше демократическое завоевание!.. И решение это, получается, мотивировано не правом, а политикой. И так далее...

И всё же я рискну приветствовать вынесенный в Ростове приговор как первый, но важный шаг к праву.

Несомненно, его будут ещё долго обсуждать, я же позволю себе три замечания.

Первое — про суд присяжных.

Да, суды присяжных оправдывали Ульмана, точно так же, как оправдывали скинхедов в других российских городах. Оправдывали, потому что Ульман — "свой", который убивал "чужих". А ведь суд присяжных изначально был предназначен для рассмотрения дел, касающихся общины. Дел, для решения которых достойным членам общины достаточно здравого смысла и нет необходимости в знании многочисленных законов. А если таковое знание требуется, то судья сделает необходимые разъяснения.

"Дело Ульмана" выходит за рамки "общины", и с этим, наверное, согласятся даже мои оппоненты. Вряд ли бы они доверили это дело коллегии присяжных, сформированной в Шатое. И не потому, что там было бы меньше здравого смысла, просто нет в нашей стране такой единой общины. Страна расколота.

Закон, конечно, превыше всего. Но убитые чеченцы — недочеловеки — не свои, вне общины и, следовательно, вне закона.

Кроме того, решения присяжных не очень-то укладывались в рамки закона. Они, во-первых, признали: "Да, спецназовцы убили захваченных ими ранее людей". А дальше утверждают: "Невиновны". Простите, но если "убивали", то "виновны"! Далее уже можно мотивировать: "Виновны, но..." Например, "заслуживают снисхождения, поскольку..." Но ничего такого в вердикте присяжных нет!

Здесь мы сталкиваемся с глубинной народной уверенностью: спецназ на то и существует, чтобы убивать всех на своём пути. А уж если поступил приказ… Ведь "все мужчины делают это"...

Тем более — настоящие спецназовцы!

И тут мы переходим ко второму сюжету.

В одном из постов дискуссии на форуме о "преступном приказе" приводится типичное рассуждение: "Вы - командир разведгруппы и ведете группу к месту назначения. Место действия - Афганистан. По дороге встречаете маленькую афганскую девочку. Вы знаете, что если просто пройти мимо нее, то ни группа, ни вы назад не вернетесь. Она передаст, кому надо, и группу уничтожат. Просто, так уже было не раз и не два. На принятие решения - 3 минуты. Ваши действия?"

Такие примеры приводят не только армейские спецназовцы, но гораздо чаще вполне кабинетные "силовики". Все хотят почувствовать себя "настоящими мужчинами". Сверхчеловеками. Подразумевается, что разведгруппы спецназа ГРУ могут и должны действовать "вне закона". Так, как это было описано в "Аквариуме" у Виктора Суворова. Не соблюдая "законы и обычаи ведения войны".

Только вот любой суд — если это на самом деле суд — откажет таким "героям" в главном "гуманитарном праве", которое дают солдату Женевские конвенции и протоколы к ним — в праве безнаказанно убивать. Постольку, поскольку убивают они не себе подобных комбатантов, а всех подряд. И не соблюдают "законы и обычаи ведения войны".

За это теперь судят в Гааге, причём, вопреки укоренившемуся в Отечестве убеждению, отнюдь не сербов, а самых разных военных преступников. Последние полвека это считается преступлением.

Тут можно выступить "адвокатом дьявола". Современное гуманитарное право — это часть "мира после Освенцима", ужаснувшегося Второй мировой войне. И разного рода "части особого назначения" — неважно, войска СС или НКВД — в этот мир решительно не вписывались. Но это был ещё и "мир после Хиросимы". Мир, в котором группы специального назначения готовили для уничтожения ядерных боеприпасов, ещё до того, как противник успеет их применить. Да, тактика спецназа ужасна. Но не более ужасна, чем само ядерное оружие. Так что один из принципов гуманитарного права — принцип соразмерности — соблюдён, не правда ли?

Но ведь ядерной войны пока не было, а спецназ использовался уже не раз — и в том же Афганистане, теперь вот в Чечне. Уставы и наставления, предназначенные для применения "в особый период" на территории противника, были использованы в своей стране, без объявления режима чрезвычайного или военного положения.

Отсюда — третий вопрос.

Интересно было бы узнать у адептов спецназа, где та грань, за которой разведгруппа должна действовать как разведгруппа? Кто определяет начало этого состояния и его конец? Или сами — так же, как казачья станица объявляет себя "в состоянии похода"?

После того как бойцы Эдуарда Ульмана из засады обстреляли УАЗик и убили одного человека, второй пытался бежать, был ранен и умер от потери крови. Спецназовцы быстро установили, что попавшие к ним в руки – мирные жители. И спустя несколько часов всё равно убили их — как решил суд, по приказу...

Но вот некоторые подробности тех событий — то, что видели свидетели и что они рассказали "мемориальцу" Олегу Орлову и журналисту Ивану Сухову через несколько дней после трагедии.

От участи пассажиров первой машины их спасло то, что к месту событий подъехал БТР, в котором находился майор Невмержицкий из районной комендатуры. Майор мог бы и не успеть – его БТР обогнал основную колонну бронетехники 291 полка, двигающуюся из Шатоя.

Майор видел задержанных людей и расстрелянную, но еще не сожженную машину с двумя телами в ней.

Между майором и людьми Ульмана произошел резкий разговор. В результате спецназовцы были вынуждены освободить водителя и пассажиров второй задержанной ими машины.

Но в их руках оставались четыре человека из первой машины: 35-летняя женщина, мать пятерых детей; 65-летний директор школы; 44-летний завуч школы и его ровесник — лесник.

Прибывшие вскоре к селу Дай военнослужащие 291-го полка увидели горящий УАЗ с телами в нем.

То есть после того, как БТР двинулся по дороге вверх к селу Нохчи-Келой, людей убили, их тела поместили в УАЗик и подожгли его.

А потом официальные источники озвучили версию их гибели. Даже две. Согласно первой, "УАЗ подорвался на фугасе, установленном боевиками". По второй, "группа боевиков была разгромлена вертолетами огневой поддержки Ми-24 в горной местности на юге Чечни".

По одной версии, спецназовцы совершили убийство, чтобы обеспечить скрытность своих действий. Спасти группу, уничтожив свидетелей.

Только о какой "скрытности" можно было говорить, если другие свидетели, которые гэрэушников уже видели, целыми и невредимыми уехали вверх по дороге?

О каком "спасении" речь, если на подходе была колонна 291-го полка, а головной БТР уже прибыл?

Если бы подобное произошло в другое время в другом месте, речь бы шла об убийствах — убийствах одних свидетелей и покушении на убийство других...

Но Ульман командовал разведгруппой.

А что если теперь объявленные во всероссийский розыск Ульман, Калаганский и Воеводин назовут себя разведгруппой и будут обеспечивать свою безопасность так, как их учили?

А если, предположим, некие спецназовцы отправились бы из части в самоволку за спиртным и по пути объявили бы себя разведгруппой? Тогда не было бы проблем ни с патрулём из комендатуры, ни с очередью в винный отдел, ни с продавщицей, если вздумает спросить денег...

Ведь, с точки зрения права, нет никаких различий между окрестностями воинской части, дорогой у горного села Дай и всей остальной территорией России.

Чтобы это осознать, достаточно быть не «сверх», а просто человеком.

Впрочем, Северо-Кавказский окружной военный суд не задавался вопросом о законности существования такой институции, как спецназ.

Но не стоит недооценивать вчерашнее решение суда — оно не просто важное, но прецедентное. Военнослужащие осуждены за преступление, совершённое отнюдь не во внеслужебное время, а во время спецоперации. За то, что отдавали и исполняли преступные приказы. Этот приговор — первый удар по системе организованной безнаказанности, когда одни прячутся за полученный сверху приказ, а другие отрицают, что такой приказ отдавали. Правда, удар получился вполсилы — суд не исследовал весь путь передачи преступного приказа, сверху донизу. Действительно ли приказ о расстреле захваченных Ульманом людей исходил от майора Перелевского, или он транслировал приказ вышестоящего начальства?

Так что за первым шагом должны последовать другие, иначе не было смысла начинать.

Александр Черкасов

Ежедневный Журнал