Летом 2006 года исполняется 10 лет с того момента, как война и мир на Северном Кавказе превратились в инструмент сохранения и передачи власти в России.

Абдулла ИСТАМУЛОВ

Летом 1996 года президент Ельцин в предынфарктном состоянии заключил Хасавюртовский мир с чеченскими сепаратистами и заодно пообещал российским матерям контрактную армию. Если вспомнить события 96-го года, то надежды на прекращение чеченской войны и избежание скоропостижной гибели призывников, в совершенстве владевших лишь лопатой, в ходе локальных конфликтов на Северном Кавказе, сыграли куда большую роль в победе Ельцина, чем пляски пиарщиков под лозунги «голосуй или проиграешь» и запугивания кровавой зарей тоталитаризма в лице Зюганова.

В 1999 году события разворачивались по схожему сценарию. Война с чеченским сепаратизмом, позднее переквалифицированная в войну с международным терроризмом, открыла Владимиру Путину путь к сердцу российского избирателя, как защитнику от бородатых агрессоров, вторгшихся в мирный Дагестан. В те годы мы слышали много версий относительно этого вторжения, в том числе и с участием Волошина, Березовского и Басаева. Сегодня эти персонажи находятся очень далеко от нашей реальности, равно как и Зюганов, контрактная армия и прочие предвыборные аксессуары тех лет. Шамиль Басаев стал реже появляться на экранах западных телеканалов, переход к контрактной армии потребовал отмены значительной части существовавших при Ельцине отсрочек и «отмазок», а Зюганов в последний раз предрекал кровавую зарю тоталитаризма при выключенном электричестве по соседству с Черкизовским рынком. Однако сама ситуация с передачей власти не изменилась вовсе.

Сегодня, как и 99-м году, российские ученые, эксперты и букмекеры продолжают размышлять о том, поменяют конституцию, или нет, и кто же будет преемником. На самом деле размышлять нужно о другом. А именно о том, когда и где произойдет следующая контртеррористическая операция. Именно эта операция или война определит форму передачи власти и того, кому в конечном итоге она будет передана. Нет никаких сомнений в том, что в глазах российского избирателя любые манипуляции с передачей или сохранением власти на фоне кавказской войны будут оправданы. Любым оппонентам будет чрезвычайно сложно найти аргументы против необходимости отразить агрессию врагов, которых нам рисуют в разнообразных сериалах и фильмах вроде «Грозовых ворот» или «Антикиллера». По центральным телеканалам мы наверняка услышим нечто наподобие «Братья и сестры….», и будет как-то стыдно поддаваться пораженческим настроениям, задумываться о конституции и целесообразности всего происходящего.

Существует несколько мнений о том, как этот сценарий будет реализован.

1. Третья чеченская война и «Алые паруса» в Абхазии

Мнение о том, что это будет снова Чечня, вряд ли стоит считать серьезным. Ситуацию в Чеченской Республике, невзирая на существующие проблемы с оставшимися пятьюстами боевиками, коррупцией и спецификой силовых структур, лучше не раскачивать. Потому что счастливый преемник уже никогда и ни за какие деньги не сможет создать даже иллюзию того, что федеральный центр добился прогресса на пути к мирной жизни и организовал работу пророссийского правительства. Разговоры о том, что созданные Кремлем силовые структуры снова уйдут в горы, скорее свидетельствуют о внутричеченской политической борьбе с участием Минобороны и других ведомств, желающих аргументировать свое присутствие в республике и соответствующие суммы в бюджетах, чем о неких планах Кремля по организации третьей чеченской кампании. Более того, какая-либо форма организованного сопротивления на сегодняшний день заведомо лишена идеологии, а соответственно и шансов на успех.

Идеология чистого сепаратизма без религиозных примесей не выглядит сегодня убедительной на фоне того, что Россия с большим количеством коррупционных и иных «но» ведет процесс восстановления, инвестируя бюджетные средства в Чеченскую Республику. Есть все основания думать, что эта сумма с каждым годом будет увеличиваться. По крайней мере, нынешнее руководство ЧР прилагает к этому максимум усилий. Идеология создания в Чечне теократического государства дискредитировала себя еще в конце 90-х. Возможен лишь экспорт данных ценностей и форм правления в Дагестан и Ингушетию, где еще не пробовали внедрить этот опыт.

Куда более вероятным сценарием является использование созданных в ходе «чеченизации конфликта» подразделений в «мирном урегулировании» возможных конфликтов в Южной Осетии, Грузии и Абхазии. Другое дело, степень готовности Грузии к участию в такого рода конфликтах. Несмотря на монотонные заявления властей Грузии насчет поддержки Россией абхазского и южноосетинского сепаратизма, грузинские власти прекрасно понимают, что грузинская государственность есть не что иное, как отвратительная кредитная история во Всемирном Банке и других учреждениях, которую поистине виртуозные грузинские дипломаты умудряются продолжать и углублять из года в год. Более того, эта кредитная история не подкреплена наличием сколь-либо серьезной армии, необходимой для участия в кавказских войнах. Мхедриони, одетые в натовскую форму, таковой не являются. Поэтому вполне очевидно, что Михаил Саакашвилли хорошо понимает, что одного батальона «Запад» или «Восток» будет достаточно для того, чтобы превратить «незалежную» Грузию в один из курортов Краснодарского края и осуществить давнюю мечту грузинского руководства о воссоединении с Абхазией.

Проблем в этой ситуации две. Присоединение к России Абхазии и Южной Осетии требует времени на проведение разного рода переговоров и референдумов. Этого времени нет. Кроме того, если присоединение Абхазии, как перспективной курортной зоны, имеет для России ясный экономический смысл, то с Южной Осетией экономическая составляющая напротив отсутствует. В любом случае на этом фоне приемник станет без всяких сомнений выглядеть «собирателем советских земель», что в контексте украинских и грузинских революций, порадует душу российского обывателя. Более серьезной проблемой видится стимуляция грузинской агрессии. На фоне вышеупомянутого состояния грузинских вооруженных сил грузинская агрессия вряд ли получит военное воплощение. Приемник рискует нарваться лишь на вопли грузинских властей о территориальной целостности и трехстах тысячах грузинских беженцев из Абхазии, которые находятся то ли в самой Грузии то ли на заработках в России. Вполне очевидно, что грузинская дипломатия добьется того, что международные организации растиражируют эти стенания, и Россию начнут в очередной раз критиковать, после чего присвоят очередной пункт инвестиционного рейтинга в связи с появлением у Абхазии внятного юридического статуса, как зоны коттеджно-гостиничного строительства. Критика забудется быстрее, чем «Донстрой» возведет курорт «Алые паруса» под Пицундой, а грузинские мхедриони вряд ли отважатся отвоевывать Абхазию обратно. Поэтому, полноценного военного конфликта не получится. Соответственно, рассматривать этот проект, как военный вряд ли имеет смысл.

2. Дагестан, Ингушетия, КБР и КЧР: «экспорт управляемого ваххабизма»

Ожидания войны в Дагестане, подкрепленные новостями о наращивании военно-милицейской группировки в республике, имеют куда большие шансы сбыться. Серьезной проблемой на пути экспорта «чеченского» сценария в Дагестан является территория, на которой предполагаемым организаторам придется разворачивать контртеррористическую операцию. С одной стороны, Дагестан потребует мобилизации куда больших военных ресурсов, чем компактная Чечня. С другой, за последние годы в России появилось достаточное количество военных и милицейских подразделений, прошедших боевую «обкатку» и бизнес-тренинг по организации «блокпостов», «зачисток» и других менее лицеприятных форм бизнеса в Чечне. Эти части с большим рвением примут участие в наведении конституционного порядка и искоренении экстремистского подполья в Республике Дагестан. Мотивация бюрократического аппарата также предельно ясна. Восстановление Дагестана потребует гораздо больших вложений, чем реконструкция Чечни. Опробованные схемы уже существуют, придумывать ничего не нужно. Более того, «тендерный» отбор выявил большое количество фирм-подрядчиков, готовых работать в таких горячих точках, как Чечня. Сомнений в том, что они готовы вести строительно-восстановительные работы в Дагестане, также не возникает.

Однако период, который потребуется для «дагестанизации конфликта», учитывая размеры Дагестана, будет в два, если не в три раза, длиннее периода, потребовавшегося президенту Путину для «чеченизации» конфликта чеченского.

Так называемое экстремистское подполье в основном сконцентрировано в Дагестане, но имеет также и большое количество филиалов в Ингушетии, КБР и КЧР. Подполье в настоящий период действует в ожидающем режиме. Крупные теракты и вылазки происходят нечасто и, как правило, не приводят к катастрофическим последствиям. Ваххабизм в российской интерпретации представляет собой военизированную форму шариатского правления, которое вполне может стать реальностью, если Россия обнищает и перестанет щедро оплачивать лояльность северокавказских элит и веровать в силовые структуры большинство боеспособного мужского населения. Инструкторы и проповедники, работавшие в Чечне в 90-е годы, вполне способны теперь экспортировать этот продукт в другие республики Северного Кавказа.

За последний год это подполье начало функционировать с оглядкой на политическую конъюнктуру. Тут сложно что-то утверждать и делать выводы, потому что подполье не имеет обыкновения и возможности комментировать свои действия, но смена Валерия Кокова на посту руководителя КБР как-то очень удачно совпало с боями в Нальчике. Если в 2007-2008 гг. события будут разворачиваться по такому же сценарию, то можно будет смело сказать, что ваххабизм а нашей стране стал также управляем, как и демократия. И если местные элиты находят рычаги для воздействия на экстремистов, используя их в своих целях, то федеральный центр может также воспользоваться этим опытом…

Война в Дагестане со всех точек зрения вполне может послужить предлогом для реализации любого сценария передачи власти, но в этом сценарии существуют две проблемы. Во-первых, степень управляемости экстремистских ячеек является спорным фактом. Во-вторых, нет гарантий, что, учитывая взаимосвязь ячеек, войну придется вести и в Ингушетии, и в КБР, и в КЧР. В таком случае, не вполне ясно, как эту войну заканчивать.

3. Взаимные территориальные претензии республик: преемник-миротворец

Сегодняшняя административно-территориальная структура Северного Кавказа формировалась еще при Сталине, когда власть была гораздо крепче, чем сейчас. Российский диктатор, видимо, не испытывал большой любви к кавказским народам, поэтому заложил для будущих поколений бомбу замедленного действия в виде территориальных претензий, которые сегодня имеют друг к другу практически все республики на Северном Кавказе. Как только власть ослабла, бомба активировалась. Некоторые претензии вылились в межнациональные конфликты начала 90-х. На сегодня не менее 18-ти административных районов в составе различных республик по всей территории Северного Кавказа являются спорными, в том числе три района Дагестана и два района Ингушетии, которые были отторгнуты от Чечни в период правления Дудаева. Манипулировать этими претензиями при нынешних возможностях Кремля достаточно просто. Однако, вызвав конфликт, погасив его и выставив будущего преемника миротворцем, Кремль создаст опаснейший прецедент, которым другие республики или народы, населяющие Северный Кавказ, могут впоследствии воспользоваться, не спросив уже разрешения у Кремля.

4. «Волки, козы и капуста»

Потерять Кремль с помощью создания северокавказских конфликтов можно также легко, как и получить, поэтому, определенные шансы в преддверии 2008 года, как ни странно, имеет и оппозиция. Шансы эти весьма ощутимы даже при учете того, что оппозиции, как таковой, в России осталось достаточно мало. В основном это связано с природой митингов и акций протеста на Северном Кавказе. Любой митинг при хорошем поводе, раздаче денег и обеспечении горячего питания участникам (желательно бараны) может продолжаться сколь угодно долго и собрать неограниченное количество людей. Примеров тому множество. При этом никакой ОМОН не станет палить по митингующим, даже если на то даст приказ верховный главнокомандующий. Просто по тому, что родственники потерпевших обязательно превратят в потерпевших самих омоновцев. Да еще и потому, что большинство омоновцев точно окажутся родственниками большинства из митингующих. Известны случаи (КЧР), когда главы республик скрывались от протестующих женщин через черный ход. Поэтому при умелой постановке дела любая оппозиционная партия или организация способна при щедром финансировании вывести из строя администрации и силовые структуры ряда северокавказских республик путем проведения серии крупномасштабных митингов. Это, в свою очередь, может стать основанием для торга с Кремлем, либо для выдвижения более серьезных претензий.

Однако любое начинание, идущее из федерального центра упирается в местную специфику. Во-первых, любая оппозиция воспринимается на Северном Кавказе не как борьба с режимом, а как один из источников выбивания денег из федерального центра. Отношение к оппозиции столь же потребительское, как и к федеральным властям.

Оппозиционеров не так преследуют, потому что в большинстве своем они являются родственниками членов правящих группировок. Если, конечно, они не пытаются бороться с самими группировками. Зарегистрировать любую партию или организацию в регионе не составляет большого труда.

Это уникальный случай, когда волк и коза могут находиться в одной лодке и никто не пострадает. Весь вопрос в капусте. Волк не съест козу, но заставит ее поделиться капустой и снимет, как минимум, процентов 60, а то и все 70. Соответственно, митинги могут пройти в режиме отчета перед спонсорами, и готовящаяся революция будет провалена.

Только ленивые оппозиционеры не задумываются сегодня о революционном потенциале Северного Кавказа, однако теперь, когда Кремль набрался определенного опыта в Чечне эпохи Дудаева - Масхадова, существует большая кадровая проблема с отправлением той самой «капусты» на Северный Кавказ. Подобрать кадры будет чрезвычайно сложно. Московские интеллигенты из политических партий вряд ли отправятся на Кавказ контролировать процесс расходования средств. Есть риск не вернуться. Поэтому шанс имеет лишь та организация, которая грамотно подберет кадры, способные донести партийные деньги до митингующих.

Абдулла Истамулов - президент Центра «СК-Стратегия»

Чеченское Общество