Российский политический аналитик, заместитель главного редактора еженедельника «Новое время» Вадим Дубнов связывает новое обострение ситуации на Северном Кавказе не только с активизацией партизанской борьбы местного подполья, но и с новым этапом клановой борьбы в регионе. Российские власти, считает эксперт, не выработали стратегическую политику реагирования на кризисы, а потому вынуждены идти вслед событиям, а не опережать их.
- Ситуация на Северном Кавказе несколько месяцев, по крайней мере, была относительно спокойной, не было крупных вылазок боевиков и не было крупных терактов. И вдруг такое резкое обострение. Насколько это неожиданно, на ваш взгляд?
- На самом деле неожиданным было скорее это затишье. Я думаю, что террористический характер сопротивления меняет сейчас свою направленность. Он все более приспосабливается к аппаратной борьбе за власть в северокавказских республиках. Таким образом мы сейчас будем иметь дело не столько с крупными терактами, вроде «Норд-Оста», на которые сил у боевиков сейчас явно не хватает, сколько с какими-то мелкими вылазками, которые явно идут скорее в ритмах политической борьбы с этих республиках.
- Речь идет о том, что к власти в северокавказских республиках приходят политики или силы, так или иначе, сейчас или прежде связанные с северокавказским подпольем? Или они каким-то образом приспосабливаются под политику Кремля?
- Нет, не первое и, наверное, не второе. Дело в том, что к власти сейчас приходят в северокавказских республиках новые элиты, поэтому, я думаю, то, что произошло в Нальчике осенью прошлого года, достаточно характерно и выразительно для нового развития событий. Смена элит или возможные подвижки в элитах, думаю, будут сопровождаться некими вооруженными выступлениями. Не потому что эти элиты связаны с подпольем, а потому что в принципе сама деятельность сопротивления все более и более привязывается к политическим процессам и к бизнесу. Это было всегда, потому что бизнес, на который опирались боевики, был неотделим от бизнеса всего Северного Кавказа. Думаю, что надо быть готовым именно к такого рода выступлениям, которые будут уже не соответствовать партизанской мотивации, к которой мы привыкли, и будут направлены на каких-то конкретных представителей того или иного клана.
- Что это за такие новые политические элиты, чем они отличаются от старых? Каковы их характеристики?
- По большому счету, я думаю, они ничем по своим мотивациям и по своему устройству не отличаются, просто идет межклановая борьба. Просто есть свои счеты, свои аппаратно-бюрократические счеты у всех, кто был у власти. И я не думаю, что они чем-то сильно отличаются, хотя это несколько более модернизированные люди в случае, скажем, в Кабардино-Балкарии или менее модернизированные люди, как в Дагестане, потому что Муху Алиев - правая рука и продолжатель дела Магомедова. Тем не менее, вместе с ними идут совершенно новые расклады, и те, кто был вчера в оппозиции, они пытаются стать властью, и сейчас у них просто появляется для этого шанс.
- Насколько показательна в контексте того, о чем вы говорите, ситуация в Чечне, где младший Кадыров, как кажется, вытесняет с политического поля всех соперников?
- Мне казалось, что он уже, в общем-то, вытеснил их. Я бы не стал обольщаться насчет активизации Алу Алханова. Я думаю, что просто Алу Алханов как-то немножко привык сам к власти, и его элита уже немножечко тоже привыкла, немножко закостенела и, по-моему, ошибочно сочла, что может тягаться с Рамзаном. Думаю, что нет. Но сам постановка вопроса, которая сейчас обострилась и в которую пришлось вмешиваться президенту, она показывает, что первоначальный сценарий Кремля насчет безболезненного регентства Алханова до 30-летия Кадырова не оправдывает себя, и проблемы там будут даже после того, как Кадырову удастся, в соответствии с его планами, стать президентом.
- Если предположить, что ваши посылки о переделе власти и приходе новых политических элит верны, означаете ли это, что сейчас кто-то кого-то постреляет на Северном Кавказе, повзрывает, а потом сферы власти и денег опять разделят - и все будет более-менее спокойно? На это рассчитывает Кремль?
- Нет, я думаю, что Кремль, честно говоря, не рассчитывает даже на это. Он думал, что все пройдет более гладко. Будут такие качели: чисто террористическая, военная, партизанская составляющая будет время от времени уступать бюрократической, аппаратной, дальше она будет возвращаться в свою партизанскую ипостась, и так если не до бесконечности, то довольно-таки надолго.
- А вот это партизанское, подпольное северокавказское движение какие связи имеет с новыми политическими элитами северокавказских республик?
- Думаю, что каким-то образом он задействованы, эти связи определенным образом существуют, но они неявные. Не так, что просто кто-то в элитах нажимал на кнопки или дергал за рычаги. Просто само партизанское подполье достаточно разнородно, в этом смысле очень характерен Дагестан или Кабардино-Балкария - там партизанским подпольем могут стать люди совершенно по любому поводу. Как в Докузпаринском районе недавно были выступления - это люди, совершенно не связанные с чеченским или с дагестанским так называемым ваххабистским идейным подпольем. Нет, это какие-то местные люди, которые сами для своего выживания могут искать связи с подпольем традиционным, но при этом иметь некие отношения и с местными элитами.
- Как вам кажется, Кремль с точки зрения Кремля успешно рулит ситуацией на Северном Кавказе? Вот они сажают, условно, младшего Кадырова или кого-то еще из своих ставленников в той или иной северокавказской республике, предоставляя за это определенную свободу действий - зачистки местного политического пространства, вытеснение чужих людей из каких-то властных структур или там, где деньги какие-то есть. Вот эта политика, которая прослеживается, по мнению многих экспертов, в последние годы, она приносит свои результаты, положительные для Кремля?
- Нет, я думаю, что это все старая модель, опробованная, кстати, в Чечне еще в самом начале войны, когда была сделана ставка на Кадырова и Ямадаева, то есть на местных лидеров, которые не очень отличались от тех, с кем шла борьба, но в силу лояльности должны были стать продолжением вертикали власти. Кремль сделал ставку на продолжение вертикали в этих беспокойных местах. И думаю, что в этих местах как раз эта вертикаль и подвергнется самым серьезным испытаниям. Думаю, что другого варианта сейчас у Кремля просто нет, у него нет долгосрочной программы, а есть стратегия вертикали, и на Кавказе эта вертикаль как раз и завибрирует в первую очередь.
- Вы хотите сказать, что она рухнет просто?
- Нет, в силу бюрократической структуры общества ничего рухнуть не может. По параметрам бюрократической стабильности эта схема вполне живуча. Она неэффективна, она ничего не даст с точки зрения ни урегулирования ситуации, ни каких-то экономических подвижек, с позитивной точки зрения она ничего не даст. Она может дать только некую иллюзию бюрократических структур, как местных, так и федеральных, и некую мифологему того, что вертикаль - это и есть ответ на все наши вопросы.
