|
Сегодня мы заканчиваем публикацию расследования "Известий". Последняя причина, почему российские спецслужбы никак не поймают Шамиля Басаева, отличается от предыдущих. Скорее всего она - главная.
Федералы не могут поймать Басаева, потому что не знают, ради чего они его ловят. Наши идеологические позиции в Чечне настолько слабы и неубедительны, что в сравнении с ними одиозный и кровавый ваххабизм выглядит для многих чеченцев социально-справедливой идеологией.
Чечня без домашних тапочек
В командировку я собирался второпях. Забыл домашние тапочки. Прихожу в Грозном на базар. Продайте, говорю, тапочки, размер 42.
- Нету домашних тапочек, - отвечает лоточница. - Не сезон, знаете ли...
Сезонный товар - домашние тапочки. Бездомная Чечня.
- А я машину купил, - хвастается мне Висхан из президентской пресс-службы. - "Жигули" последней модели - К-350.
Злободневная местная шутка. "Жигули" К-350 - это машина, купленная на компенсацию, полученную за разрушенное жилье, 350 тысяч рублей.
- Чеченцы не хотят строиться, - говорит мне офицер контрразведки. - Не верят, что здесь наступит мир. Машины покупают на компенсации. И таких 90%. А у остальных 10% компенсации отняли бандиты или чиновники. И то, что чеченцы не строят дома, говорит об обстановке в Чечне гораздо больше, чем всякие благостные выступления.
Нехитрая идеология Басаева строится на отрицании России, которую он называет Русней. Басаев глумливо признается, что организовал теракт в Беслане из лучших побуждений. Обвиняет власть в лицемерии, жестокости, лжи. Лицемерная, жестокая и лживая идеология Басаева живет потому, что власть ничего ей не противопоставляет, кроме торопливой имитации политических процессов в виде референдумов, выборов да гудермесских партконференций чеченского отделения "Единой России", тоскливая тишина которых прерывается звонками мобильников. На каждом втором - мелодия из уголовной "Бригады" или "Бумера".
- Кто "за", кто "против", кто воздержался? - скороговоркой для порядка спрашивает председательствующий Франц Клинцевич.
Никто не против. Воздержался один.
- Я хочу видеть этого человека, - кричит Клинцевич. - Я лично его поощрю!
А через федеральный блокпост "Кавказ-1" по трассе Ростов-Баку на границе Чечни и Ингушетии можно, как и прежде, проехать за 30 рублей по встречной без всякого досмотра. Пять раз проверял лично.
- Басаев обещает чеченцам социальную справедливость и рай, - говорит Алексей, сотрудник одного из подразделений спецназа ФСБ, позывной "103". - А мы ничего не можем предложить, кроме коррумпированной власти.
Бойскауты ваххабитов
- Сопротивление носит в основном ваххабитский характер, - продолжает Алексей. - В чеченских селах есть исламские общины, так называемые джамааты. Это молодняк от 15 лет и старше, которые служат разведчиками, оборудуют базы. При необходимости их можно очень быстро вооружить и собрать для более-менее крупной акции. Местная разновидность бойскаутов. Среди них встречаются и 12-13-летние. Они, конечно, не воюют, но наблюдателями служат. Думаю, что джамааты есть в каждом селе, может, за исключением горных хуторов, где всего 20-30 жителей. Ваххабизм ведь идея больше социальная, чем религиозная. Она крайне привлекательна. Как возник ваххабизм. Это был ответ на вестернизацию общества где-нибудь там в Саудовской Аравии. Мы предлагаем чеченцам свой вестерн. Все равно ж мы чужие. И получаем тот же ответ. И мне кажется, что идеологически мы слабее чеченцев. Вот ты загонишь сюда своего 16-летнего пацана воевать с боевиками? Нет. И я своего бы не послал. К тому же они и сами сюда не хотят. А для чеченских пацанов - это их земля. И мы на ней чужаки. Здесь бардак с 89-го года. Что эти дети видели? И сейчас тот же пацаненок видит, кто в его селе хорошо живет. Либо милиционер, либо кадыровец, либо тот, кто в джамаате. И тем и другим поступает бабло. А есть еще такие джамаатовские активисты, которые по совместительству "работают" кадыровцами. Поэтому пособническая база боевиков пополняется и обновляется постоянно.
Любой, кто поднимается, вызывает ненависть
- Черт его знает, может, ошиблись мы с этой чеченской конституцией, - говорит мне офицер контрразведки. - Принимали-то ее под Кадырова, а Кадырова нет. И как теперь ее переписывать. Все же понимают, что с учетом менталитета чеченцев им здесь больше подходит парламент. Мы им вертикаль предлагаем, а у них власть всегда горизонтальной была. И любой, кто поднимется над остальными, всегда будет восприниматься крайне негативно. Они же себя всегда чувствовали равными, независимо от достатка. Едет чеченец на какой-нибудь убитой "копейке", а на дороге так себя ведет, будто у него "ягуар", не меньше. Проговоры насчет парламента сейчас идут большие. Я думаю, в решении этой проблемы многие должны принять участие. Подозреваю, что Дмитрия Николаевича Козака не зря сюда поставили. Чтоб, наверное, разобрался во всем. Где-то, может быть, и есть зерно в идее парламентской республики. Потому что каждый чеченец видит себя президентом. Когда кандидатов выбирали, тут можно было любого спросить: "Будешь президентом?" И он готов был. Я же общался с ними со всеми. Вот пришел ко мне посоветоваться глава администрации одной районной. С другим вопросом совсем пришел. Кандидатов уже уйма. И вот он мне говорит: а может, взять да и выбрать президента не из этих кандидатов, а какого-нибудь главу администрации районной. Я говорю, ну давай подумаем кого. Вот двадцать районов, двадцать глав. Через двадцать минут он приводит к тому, что незачем думать, он же вот есть. Я же, говорит, интересы всех глав администраций могу представить. Искренне говорит, серьезно. И не надо, говорит, никого, я сам за всех отвечу.
Здание администрации президента украшено доской с барельефом покойного Ахмада Кадырова. А у меня еще его телефон в записной книжке остался. На здании Госсовета такая же доска с барельефом погибшего председателя Хусейна Исаева. На днях эту доску вдруг сняли.
- Для внесения дополнений и изменений, - серьезно объяснил мне Висхан из президентской пресс-службы. - Родственники недовольны, говорят, что не похож.
Рядом со снятым барельефом зачем-то повесили доску для дартса. Подхожу ближе, оказывается - новый герб Чеченской Республики. Круг с красным ободком, вписанный в зеленый квадрат. На гербе нефтяная вышка, колосья, древняя башня. Неестественно беззубый герб для такого мужественного народа, как чеченцы. Прямо под гербом, как геральдические львы, стоят и курят два вооруженных русских спецназовца из охраны Госсовета.
Арбузы
- Коньяку тебе капнуть? - спрашивает Алексей - "103-й".
- А сам?
- Не хочется. В первую кампанию, бывало, вмажешь - и в Грозный по девкам. А теперь не хочется. Кураж пропал. Все долги боевикам я уже вернул. За товарищей отомстил. Домой пора. Чтоб дочку воспитать, моей жизни еще хватит, а чтоб порядок здесь навести... Раньше ведь как ездили. Еще полгода - и прижучим всех. Референдум проведем - и новая жизнь настанет. Кадырова выберем - и порядок. Мне за выборы Кадырова боевую медаль дали. Первая моя награда, полученная не за убийство. Выбрать-то выбрал, а не уберег. Домой пора. Я прошлую командировку полгода здесь проторчал вот в этом кубрике с Санькой из Самары. Прилетаю в Москву счастливый, загорелый, с автоматом на шее. Жена во "Внуково" встречает в малиновом пальто. Приезжаем домой, жена праздничный ужин разогревает, а я ванну принял, прилег и вырубился. Жена все приготовила, стала меня будить. Нежно так, по-женски. А я как заору спросонья: "Саня, ты охренел!" Долго смеялась. Потом заплакала. Домой надо ехать.
Встречаю в Грозном энтэвэшника Немышева. Тебе, говорит, привет от Хмурого. Хмурый - грушник, начальник разведки одной из горных комендатур. Полтора года назад я брал у него интервью. У федералов не хватает сил, чтобы добить боевиков, говорил мне Хмурый тогда. И добавлял: а у боевиков не хватает сил, чтобы добить федералов. А Басаева ты можешь поймать, спрашивал я Хмурого. В одиночку не могу, отвечал Хмурый. Чтобы его поймать, надо все силы собрать, а федералы не то что с чеченцами, между собой договориться не могут.
- Помнишь, у Хмурого боец был - Мага? - спросил меня Немышев.
- Почему был? Убили что ли?
- Застрелился. Ни с хрена дров. Сидел в кубрике абсолютно трезвый, спокойный. Достал пистолет и выстрелил себе в висок. Голова треснула как арбуз. Устал, наверное, Мага от всего этого. Силы кончились.
Я вспомнил, как ездил с Магой и другими разведчиками Хмурого на базар в Эрсеной. Машина остановилась у лотков с фруктами. Бойцы покатились с брони. Круглолицые, смелые, самоуверенные, темно-светло-зеленые, крепкие, как арбузы.
Трофейная флэшка
Ахмед, командир одного из бесчисленных чеченских спецназов, показывает мне на компьютере трофейные фотографии.
- Курьера взяли в Ингушетии, - объясняет Ахмед, - а у него флэш-карта с фотографиями.
На одном из снимков Масхадов в пещере. Точно в такой, о которой я писал в материале "Базы боевиков". Масхадов сидит, что-то пишет. На другой карточке боевики режут белую корову.
- Ну, кто сказал, что они плохо живут, - комментирует Ахмед.
Еще на одном снимке боевики позируют на фоне скалы.
- Показательная карточка, - говорит Ахмед. - Я и не знал, что в Чечне есть такие красивые места. И у грушного спецназа таких фотографий не видел. Значит, боевики, спецназ и мы ходим по разным дорогам и никогда не пересекаемся.
На фотографиях уже якобы убитый несколько раз ингушский бандит Магас, Доку Умаров, Раппани Халилов, какие-то арабы. Все довольные, веселые, с лоснящимися мордами.
- Обрати внимание вот на эту карточку, - говорит мне Ахмед.
На снимке пятеро мужчин в камуфляже сидят над картой Чечни.
- Ты знаешь кого-нибудь из них? - спрашивает Ахмед. - Нет? Вот и я не знаю. А ты Басаева ищешь. А что толку его искать. Вот сидят пятеро чертей и, очевидно, планируют диверсию. Сами планируют. И никакой Басаев им не нужен. Убьем Басаева, появится какой-нибудь Гасаев. Кого-кого, а главарей среди чеченцев всегда было достаточно.
К Ахмеду приводят арестованного боевика. Он допрашивает его по-чеченски. Такая картина. Двое мужчин стоят напротив друг друга. Оба держатся с достоинством, у обоих веселый наглый взгляд, уверенный голос, прямые спины. Только один стоит в американском камуфляже с иголочки, обвешанный знаками отличия, наградами и оружием. А другой в грязной порванной куртке, закованный в наручники. Время от времени, когда арестованный чересчур повышает голос или пытается сунуть нос в лежащие на столе бумаги, Ахмед отвешивает ему легкие необидные подзатыльники ладонью, как бы напоминая арестованному о его статусе.
- Ну, раз правду ты говорить не хочешь, придется, Муса, посадить тебя в подвал, - говорит Ахмед по-русски.
- Ну, не знаю, Ахмед, - также по-русски и с наглой ухмылкой отвечает Муса. - Я наслышан о тебе как о порядочном человеке.
Хохочут все, кто находится в кабинете. Боевик хохочет вместе со всеми.
- В Чечне хорошее воспитание всегда воспринималось как слабость характера, говорит мне Алексей ("103-й"). - А если ты слабый, то тебя всегда бьют. Сейчас ни мира, ни войны. Мы воздерживаемся от активных действий, порядок, мол, наведет местная милиция. Но чем пассивнее будем мы, тем активнее будут боевики. Зайди в любой чеченский дом. Первое, что увидишь во дворе, кроме машины, - небольшой спортивный уголок. Ребенка с детства воспитывают быть сильным. Ему внушают, что он лидер. Что все остальные, тем более нечеченцы, чуть ниже его.
Только никому не показывай
Возвращаюсь с базара без домашних тапочек, зато с компакт-диском вражеского певца Тимура Муцураева. Ваххабитский чеченский бард, боевик, талантливейший поэт, певец и композитор. Поет про проклятых оккупантов и прекрасных шахидов, про то, как чеченцы войдут в Иерусалим, про миротворца Басаева. Муцураева убили три года назад при попытке незаконного перехода границы с Грузией. Но его голос до сих пор звучит на всех крупных базарах Чечни.
- Муцураев есть? - спросил я у продавца, мальчишки лет 15.
Он сунул мне диск в коробке с кустарной вкладкой "Тимур Муцураев. Greatest Hits".
- Держи, - сказал пацан. - Только не показывай никому.
- Запрещенный диск? - спрашиваю.
- Да нет, его везде продают, - пожал плечами мальчишка.
- А почему ты говоришь, чтоб я его никому не показывал?
- Дивиди кончились, это обычный сидюк. Как ты его покажешь?
P.S.
- Чеченское общество разрушено, - говорит мне сотрудник спецназа ФСБ Алексей. - В первую войну бандиты редко убивали чеченских милиционеров, а сейчас валят будь здоров. Кровной мести уже никто не боится. А это был скрепляющий инструмент. Образовался вакуум, который занял ваххабизм. Мобилизующая идеология. Поставь себя на место молодого человека, духовно и умственно не отягощенного. Идет джихад, родина оккупирована, долг каждого мусульманина - бороться с неверными, неверные - вот они, русские. Других-то русских кроме военных он отродясь не видел, все отсюда разбежались. А вот пособники русских - мунафики. То есть менты, кадыровцы и прочая ерунда. Плюс за этот джихад еще малехо приплачивают, и обеспечен рай. Почему бы нет. Вот поэтому молодняк под ваххабитами. А молодняк - это будущее.
Пять причин, почему спецслужбы не могут поймать Шамиля Басаева
1. У Басаева реальных пособников - не полторы тысячи человек (как заявляют руководители контртеррористической операции), а более 13 тысяч. Такую цифру "Известиям" назвали в УФСБ Чечни. Эти люди не воюют против российских властей с оружием в руках. Но благодаря им Басаев до сих пор не пойман.
2. Басаеву есть где прятаться. По информации спецлужб, на территории Чечни расположено 2,5 тысячи баз и стоянок боевиков. Построенных и замаскированных по всем правилам военно-инженерной науки. Помимо этих баз Басаев скрывается в частных домах, оборудованных комфортабельными потайными комнатами.
3. Басаев - состоятельный человек. По информации спецслужб, ему жертвуют или платят дань чеченцы-предприниматели от Санкт-Петербурга до Тюмени. Федералы не могут купить голову Басаева даже за $10 000 000, потому что чеченцы не верят ни одному их слову. А за жизнь информатора, который на это решится, как и за жизнь всего его рода, никто не даст в Чечне и ломаного гроша.
4. Басаев передвигается только проверенными маршрутами и в окружении преданных ему людей. С 2003 года количество блокпостов в Чечне постоянно сокращалось, и теперь в республике более-менее контролируется только одна трасса. По остальным дорогам, в том числе и асфальтированным, Басаев может передвигаться открыто и беспрепятственно.
5. Федералы не могут поймать Басаева, потому что не знают, ради чего они его ловят. Наши идеологические позиции в Чечне настолько слабы и неубедительны, что в сравнении с ними одиозный и кровавый ваххабизм выглядит для многих чеченцев социально-справедливой идеологией. |
