Анна Политковская о продолжении дела Трепашкина.

ШТРАФНИК
«Вокруг него создается ореол мученика». Трепашкину мстят за то, что его один раз освободили?

Продолжается трагедия адвоката Михаила Трепашкина, о которой мы неоднократно писали. Напомним, что Михаил Иванович, когда-то офицер КГБ—ФСБ, впоследствии уволенный и через суд восстановившийся, расследовал деятельность чеченских группировок в Москве, защищал интересы жертв взрывов жилых домов в столице в 1999 году (и тем нажил себе массу врагов в отечественных спецслужбах), в конце концов был арестован в 2003 году и впоследствии осужден по сфабрикованным делам. Уже находясь в колонии, сумел выйти по условно-досрочному освобождению (УДО), но, дав в Москве весьма жесткую пресс-конференцию, лишился УДО и был возвращен в колонию в Свердловской области, а условия его содержания там серьезно ухудшились. Ему накручивают — одно за другим подряд — надуманные взыскания, много времени он проводит в штрафном изоляторе. Он задыхается от приступов астмы, но лечения и лекарств под самыми разными предлогами ему иметь не дозволяют.

Из-за решетки и «колючки» информации, конечно, в обрез, и она носит случайный характер. Известно, что Михаил Иванович, к примеру, написал Уполномоченному по правам человека в Свердловской области Татьяне Мерзляковой, она приезжала в колонию (ИК-13) — так родилось ее обращение будто бы в защиту Трепашкина начальнику ФСИН (Федеральной службы исполнения наказаний) Юрию Калинину.
Это более чем странное письмо…
«<...> Ситуация вокруг этого осужденного накаляется изо дня в день. Действительно обостряется его болезнь. После суда по Трепашкину практика применения УДО в области ужесточилась, что вызвало у заключенных агрессию против этого человека. На пресс-конференции в Москве он явно не в меру покритиковал пищу, сообщив, что кормили его чешуей и шелухой, что вызвало недовольство сотрудников и осужденных.
Его адвокаты — не простые люди и работают не только в состязательном суде, но и в обществе, в СМИ, создавая вокруг него ореол героя и мученика. <...>
Осужденные мне прямо говорили, что я не должна терять свой авторитет из-за этой личности. Его очень не любят в колонии, где особый контингент. <...> Я получаю письма с вопросом: почему много внимания одному и брошены остальные, которые уже наказаны из-за него ужесточением практики применения УДО? <...> Надеюсь, что на территории с мягким климатом этому осужденному будет легче. <...>».
Что же происходит, если даже омбудсмен, который по определению должен защищать людей, в этом случае защищает как-то слишком схоже на осуждение?

Понять, что творится за колючей проволокой, конечно, сложно, и вот наконец появился человек — не адвокат Трепашкина, а такой же сиделец колонии ИК-13 Дмитрий Рожин, который несколько месяцев провел рядом с Михаилом Ивановичем и 17 февраля освободился. Он сам приехал в Москву и пришел в нашу редакцию.
— Действительно вокруг Михаила Ивановича тяжелая атмосфера?
— Да, администрация прямо настраивает других осужденных против Трепашкина.
— Каким образом?
— Просто: он — фээсбэшник, всю жизнь работал в конторе, таких, как вы, ловил, и вы его должны задавить.
— Когда вы видели Трепашкина в последний раз?
— 15 февраля — как раз он получил новое надуманное взыскание в виде трех суток в штрафном изоляторе, а 17-го закончился мой срок.
— За что Трепашкина отправили в ШИЗО 15 февраля?
— Якобы за нарушение режима — отправлял корреспонденцию не через администрацию. Это была жалоба в правоохранительные органы о нарушении его прав. В действительности он эту корреспонденцию не отправлял вообще. Это сделал адвокат Трепашкина. Дело в том, что очень часто администрация жалобы заключенных просто выкидывает. Я сам с этим много раз сталкивался. Написал, например, порядка 60 жалоб, пока был в ИК-13, а реально вышло из колонии 40.
— Вы отдаете их под расписку представителю администрации?
— Нет. Мы просим расписку. Но нам ничего не дают. Предыдущие два взыскания в ШИЗО Трепашкин получил якобы потому, что с врачом колонии Мироновым общался непочтительно. Я был свидетелем их разговора, и вообще не было никакого инцидента. Трепашкин пришел к медработнику за помощью, а врач сказал: я тебе не врач, а слесарь, и не фиг ко мне ходить.
— Зачем Михаил Иванович ходил ко врачу?
— У него бронхиальная астма в стадии обострения. Ему нужны постоянно препараты, иначе он задыхается, у него может развиться асфиксия…
— Это был момент приступа?
— Да у него каждый день приступы. И по количеству, и по длительности они все увеличиваются. Администрация же бездействует. Невозможно получить право купить лекарство, пока не даст заключения врач колонии. После предыдущего помещения в ШИЗО у него вылезли вены. Он весь чешется…
— У него чесотка?
— Скорее всего. Но там невозможно добиться постановки диагноза.
— Но он может от чесотки что-то купить себе?
— Для этого надо, чтобы тебе поставили диагноз. Я сам прошел через подобное. Чтобы мне поставили диагноз и чтобы получить право на лекарство, я вынужден был два месяца писать жалобы и чесаться. Потом пришел прокурор, я прямо к нему двинулся и сказал: «Я вас сейчас чем-то заражу». И он распорядился: «Завтра же его к врачу». Меня повезли в кожвендиспансер, и врач гражданский поставил чесотку. Тогда родственники привезли мне лекарства. Другого доступа к медикаментам нет. Я, например, онкологический больной. Врач колонии мне постоянно говорил: «Ты симулируешь». И Михаилу Ивановичу он то же самое говорит… Прошло два месяца, пока боли у меня не стали жуткими. Тогда я, извините, справил нужду прямо им в стакан, а там кровь — и меня повезли к урологу гражданскому. Врач сказал сразу: «Надо срочно оперировать». Меня прооперировали, я три дня пролежал, и потом, чтобы доставить мне дополнительные страдания, прямо в тапках и летнем костюме в тридцатиградусный мороз сотрудники администрации потащили меня в колонию. Все документы об этом — в прокуратуре. Прокуратура признает: да, это нарушение. Но больше ничего. И говорят: «Что тебе надо? Мы же признали, что нарушение. Вот и довольствуйся этим». Но ведь надо не умереть… Я считаю, что в колонии в отношении Михаила Ивановича проводятся мероприятия по устранению его. Другим объяснить происходящее невозможно.
— Отношения с другими осужденными, судя по письму Уполномоченного Мерзляковой, тоже не лучшие…
— Обстановка в бараке плохая, это правда. К нему плохо относятся, потому что администрация ужесточает условия содержания для всех после жалоб Трепашкина и таким образом провоцирует столкновения между заключенными. В город не выпускают никого. «Виноват Трепашкин» — так объясняет администрация заключенным. Привлекают на ночные работы — «Трепашкин виноват». В его адрес постоянно угрозы. Люди говорят: «Чего ты жалобы пишешь! Посадили — сиди тихо».
— Что он отвечает?
— Либо промолчит, либо: «Это мое личное. Я за свое борюсь и пишу».
— Его бьют?
— Не знаю. Меня, например, за то же самое порезали.
— Жена к нему приезжает?
— Нет… Куда за две тысячи километров, когда пятеро детей и есть малолетние. Сейчас Трепашкин в СИЗО № 1 Екатеринбурга — его перевезли туда из колонии для участия в судебном процессе в Свердловском областном суде по жалобе на лишение условно-досрочного освобождения. Заседание назначено на 15 марта. Я уверен, что возвращаться в ИК-13 Михаилу Ивановичу ни в коем случае нельзя — на нем окончательно отыграются за все жалобы. Думаю, месяца 3—4 еще в этой колонии — и он погибнет. Я просто это видел… И это будет месть.

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой»