Постскриптум к трагедии

Татьяна Локшина

Вот уже больше месяца события вокруг ранее неприметной станицы Бороздиновская живо обсуждаются в прессе - и в нашей, и в зарубежной. Действительно, слыханное ли дело, посередь налаживания мирной жизни в Чечне, когда уже и аквапарк в Гудермесе заложили, и огромный рок-фестиваль для ликующих чеченцев чуть было не провели под красноречивым названием “Феникс – Возрождение”, тысяча жителей республики вдруг снимается с места и встает беженским лагерем в соседнем Дагестане. Нехорошо как-то… Некрасиво получилось… Если б не исход в Дагестан, о паре убитых да 11 бесследно исчезнувших вряд ли б что сказали. Для воскресающей из пепла, как пресловутый Феникс, Чечни такие происшествия, увы, часть повседневной рутины. Более 3000 исчезнувших за вторую войну - тут уж одиннадцатью больше, одиннадцатью меньше – кто же вам считает… Но ведь, как на грех, попер неразумный народ в соседнюю республику, а это, извините, скандал.

Короче, на сегодняшний день только ленивый не знает, что Бороздиновская находится в граничащем с Дагестаном Шелковском районе, что живет в ней 1118 человек, и из них процентов 90 – аварцы. Общим местом стало и то, что в мае этого года какие-то непонятные люди (может, чеченские боевики?) атаковали дом главы администрации Султана Баширова, завладели “Калашниковым” и одним пистолетом “Макаров”, тяжело ранили милиционера-охранника Султана Хесимханова. А еще несколькими днями ранее в своем доме был найден убитым местный лесник Тагир Ахматов, по совместительству -- отец одного из бойцов специального армейского батальона “Восток”, которым командует очень – и не самым лучшим образом – известный в Чечне Сулим Ямадаев. Ну а дальше, днем 4 июня, сотрудники местных силовых структур, судя по всему как раз-таки “ямадаевцы”, приехали в Бороздиновскую на 15-20 машинах и двух БТРах и провели масштабную зачистку. Уничтожили четыре жилых дома, убили старика Магомедгази Магомазова, а одиннадцать мужчин увезли в неизвестном направлении, и до сих пор ни слуху, ни духу...

Почему “ямадаевцы”? Так ведь некоторые из “зачищенных” опознали в руководителе операции Хамзата Гаирбекова по прозвищу “Борода”, одного из офицеров батальона “Восток”, одновременно возглавляющего местную ячейку партии “Единая Россия”. А еще многие нападавшие были одеты в форменные майки с надписью “ямадаевцы” на спине или в камуфляжные куртки с шевроном батальона “Восток” -- это они, наверное, вместо визитной карточки... Местные жители говорили, что бороздиновская “спецоперация” стала для “ямадаевцев” акцией возмездия за убийство отца их соратника.

Нападавшие врывались в дома, стреляли в воздух и под ноги жителям, вынуждая всех мужчин садиться к ним в машины. Во дворе бороздиновской школы был устроен фильтрационный пункт. Доставленных туда мужчин, среди которых были старики, инвалиды, подростки – причем, что показательно, ни одного чеченца, -- клали лицом на землю, избивали ногами и прикладами. Из разговоров силовиков “задержанные” поняли, что среди них пытаются найти виновных в гибели лесника Ахматова и участников нападения на дом главы администрации. Хотя в начале операции жена погибшего лесника пыталась остановить силовиков, повторяя: “Мужа не аварцы убили, это были чеченцы! Не трогайте людей!”.

Похоже, операция была, действительно, задумана как коллективное наказание. Cиловики, избивая людей, кричали: “Вы за наших заплатите! Никогда не забудете!”. Со школьного двора вскоре вызвали по списку и увезли 11 человек. Больше их никто не видел. А остальных продержали во дворе школы до 10 часов вечера, потом загнали в спортзал, еще раз избили, приказали не двигаться и уехали.

В спокойном Шелковском районе никогда не было таких зачисток. От внезапности случившегося, от жестокости нападавших люди впали в состояние, близкое к шоковому. Но ушли из станицы они не сразу. Для того чтобы спровоцировать массовый исход из спокойного района республики, потребовалось нечто большее. 6 июня пострадавшие передали жалобы прибывшим в Бороздиновскую сотрудникам военной прокуратуры, а после отъезда “прокурорских” обнаружили клочки своих заявлений. Видимо, это явилось предпоследней каплей, спровоцировавшей людей на прямые действия. Последняя оказалась гораздо страшнее: 14 июня на пожарище дома Назирбека Магомедова местными жителями были обнаружены обгоревшие человеческие останки. Вызванные сотрудники МВД ЧР сложили их в четыре пакета и попытались увезти. Их окружили возмущенные жители села. В ответ милиционеры избили отца и сына Батаевых, швырнули их в одну из своих машин, а затем проехали по улицам станицы, ведя беспорядочную стрельбу. Батаевых в тот же день выбросили из машины на пути в Гудермесский район ЧР. После этих событий, 16 июня, 230 аварских семей организованно вышли из Бороздиновской и перешли административную границу с республикой Дагестан. Так и появился скандальный палаточный лагерь у въезда в город Кизляр. В нем собрались около 1000 человек.

Жизнь кипела. В лагерь наезжали журналисты и политики. Появилась там даже такая важная птица, как путинский полпред на юге России Дмитрий Козак, не говоря уже о первых лицах Чечни и Дагестана. Митинг следовал за митингом. Люди наотрез отказывались вернуться в Чечню. Они требовали у властей Дагестана помощи в обустройстве, разрешения компактно строить жилье. Дагестан в требованиях отказывал. Беженцев уговаривали вернуться. Козак, чеченский президент Алу Алханов и истинный хозяин республики вице-премьер Рамзан Кадыров гарантировали безопасность, клялись и божились, что палачи Бороздиновской будут найдены и сурово наказаны. Ничего не помогало. Были готовы стоять насмерть. Даже грозили самосожжением. И вдруг случилось чудо. Уже казалось бы вросший в дагестанскую землю лагерь неожиданно исчез. Свернулся за какие-то два дня. За 29-30 июня от него не осталось камня на камне. И все тихо-мирно-добровольно. Был скандал – и нет скандала. Едва тлеющие угли на месте пылавшего костра.

Что же произошло? А просто Рамзан Кадыров сделал беженцам предложение, от которого было невозможно отказаться. На встрече с людьми он пообещал от себя лично по 10 тысяч рублей на семью, сразу и наличными, за то, чтобы они ликвидировали лагерь и спокойно вернулись в станицу. А тем, кто потом решит все же не оставаться в Бороздиновской и переехать назад в тот же Дагестан, он предложил в дальнейшем выплатить еще по 200 тысяч - в качестве неформальной компенсации за покидаемое жилье. Причем опять не из бюджета, а как бы из своего кармана.

Аргумент оказался чрезвычайно действенным. Получив такие деньги, люди могли бы в будущем более чем комфортно перебраться в Дагестан. Эдакие суммы нищим бороздиновцам и не снились. Испугавшись упустить столь невероятный шанс, беженцы организованно отправились домой. Правда, большую часть своего имущества оставили у родственников и знакомых в Дагестане. Взяли лишь самое необходимое, ведь жить в Чечне хоть сколько-нибудь значительное время не собирались и ехали назад исключительно в надежде получить обещанные деньги. Надежда эта подогревалась тем, что, как рассказал нам через несколько дней, 5 июля, активист Комитета беженцев, житель Дагестана Ахмед Ахметов, в подтверждение своего слова Рамзан Кадыров выплатил прямо в лагере 200 тысяч рублей дочери убитого и сожженного Магомазова как наиболее пострадавшей. Этого оказалось достаточно. Лед тронулся. И очень быстро растаял. “Дочь покойного Магомазова первая деньги получила – и ушла. А за ней остальные потянулись. Кадыров всем людям обещал: если вернетесь – будет вам по 200 тысяч, а потом уедете спокойно, куда захочется. И они туда поехали за деньгами, с собой назад взяли только матрацы и одеяла, все остальное здесь оставили… Все тихонько вернутся в Дагестан в ближайшие месяц-два-три. Многие уже и места себе нашли, где жить будут… И теперь люди уже говорить боятся – вдруг это помешает. Все о будущих домах думают. А те 11 – никто уже не надеется, что они живы. Ну, деньги, может, их родственникам как раз заплатят – чтобы молчали. А остальным уже ничего не заплатят. Зачем? Они посидят-посидят – и уедут тихо”.

Слова Ахмедова подтверждает и Тамара Умарова, мать похищенного Мартуха Умарова: “Половина наших купилась на эти компенсации. Только о своих домах и думают. Больше ничего не хотят. И много таких, которые теперь боятся и не дают показания. А некоторые хотят забрать те, что дали”.

Вот такая получается история. Ни дагестанское правительство, ни, тем более, федеральный центр не были готовы к созданию такого вопиющего прецедента, как выдача беженцам из Чечни субсидий и разрешения на формирование компактного поселения в Дагестане. Кроме того, официальное обещание – в отличие от неформального – очень тяжело забрать назад. А такое, личное, – очень даже можно. Да и пока люди посидят, подождут. Болтать особо не будут. Ведь сказано им было, что деньги получат за то, чтобы без скандала.

Когда 5 июля мы ходили по Бороздиновской, пытаясь собрать информацию, местные гуси казались во много раз общительнее, чем недавние возвращенцы. Жирные белые птицы с громким шипением неслись к нам через канавы, переваливаясь с лапы на лапу, раззявив оранжевые клювы. Люди отвечали уклончиво, быстро прерывали разговор, отходили в сторонку. Почти все ссылались на то, что не смогли бы опознать нападавших. Изахзат Умарова, свекровь Тамары и бабушка похищенного Мартуха, отмахивалась от назойливых приезжих: “Я видела, конечно, тех, кто был, но узнать бы не смогла. Тома [Тамара Умарова] вот говорит, что сможет. Но ведь она со мной была – значит, тоже не узнает. А вообще их разве запомнишь?! Они же на месте не стояли. Нам бы теперь только своих найти – говорят, наших ребят куда-то в Гудермес отвезли. А больше ничего нам не надо”. Назирбек Магомедов, потерявший в результате “спецоперации” дом и сыновей, вторил односельчанке: “Тома Хамзата Бороду опознала по фотографии, и еще Омар [Долгатов], а больше все равно никто никого не узнает”.

Назирбек вернулся в Бороздиновскую, потому что ждет компенсации за дом – “обещали 350 тысяч”. К 5 июля “денежные подарки”, кроме дочери Магомазова, получили еще три семьи – родственники Абакара Алиева, Магомеда и Ахмеда Курбаналиевых и еще одного из пропавших. Разговора не получалось.

Впрочем, что мы? Сегодня приехали – завтра уехали. Вот положение командированных в Бороздиновскую сотрудников военной прокуратуры просто вызывает сочувствие. На поляне на деревянных колышках натянут брезентовый навес. Под ним на деревянных же столах и лавках спят изнемогающие от жары, полуодетые прокурорские. Спят не потому, что отлынивают от работы. А потому, что им абсолютно нечего делать. Свидетель не идет. Ну, не идет, хоть ты тресни! В Дагестане люди давали показания охотно. Столько всего нарассказали. Теперь самое время уточнить детали, провести опознание подозреваемых. Но свидетели будто испарились. Если кто приходит под прокурорский тент, так в основном за тем, чтобы отказаться от сказанного ранее, – кто-то, мол, на них повлиял или в протоколе были ошибки. Руководящий расследованием полковник юстиции Владимир Калита устало пожимает плечами: “Вот, одна женщина опознала, было, Хамзата Гаирбекова. А через несколько дней говорит: ‘Мне его фотографию показали. Я сказала, что это глава ячейки “Единой России” и я у него агитатором работала. А записали, что я его 4 июня видела." Кто-то от нас просто прячется. Люди говорить не хотят. Сегодня мы должны были по улице Колхозная работать. С утра жители не пришли, так мы сами туда поехали. А все дома пустые. Собрать показания невозможно. Следователи целый день сидят, и никто к ним не идет!”.

Не идут бороздиновцы на сотрудничество со следствием. И кто их осудит?.. Ведь люди подумали, что у них появился единственный реальный шанс покинуть Бороздиновскую, где дальше оставаться страшно и невозможно, не с пустыми руками, а с деньгами, на которые можно отстроиться на новом месте, жить не по-беженски, а по-человечески. Пока они верят, что получат обещанные деньги. На деле, вероятно, деньги получат только те семьи, где есть исчезнувшие. Ведь их молчание, действительно, дорого.

Глава администрации Шелковского района Хуссейн Нутаев подтвердил наши предположения: “Родные тех, кто пропал, деньги получат. Некоторые уже получили. Это – от Рамзана Ахматовича [Кадырова], из фондов. Правительственные и государственные структуры никакого отношения к деньгам для родственников не имеют. Но они все деньги получат. Их родных в живых-то нет. Мы же понимаем все. И вот им, как оскорбленным, униженным – помогают как частные лица. Такая вот личная инициатива. Дагестан официально проблемы не признал, Чечня тоже не станет официально эти деньги светить. Вот и получается – в частном порядке. Лучше б, конечно, этим занималось государство, правильнее бы было. А так Рамзан Ахматович сам проблему решил. Он спас ситуацию. Все люди вернулись в два дня на той неделе. Транспорт был организован. Деньги, которые по 10 тысяч на семьи отъезжающих выдавали, – это тоже неофициально выдавали, из личных фондов...”.

Не станем рассуждать о том, что это за личные фонды и откуда они берутся. Подумаем о другом. Хусейн Нутаев далеко не единственный человек, убежденный, что из одиннадцати похищенных в живых никого не осталось. Недавние утверждения представителя Чечни при Президенте РФ Эди Исаева о том, что все они “живы – здоровы” и будут “возвращены в ближайшее время”, к несчастью, абсолютно голословны. МВД не располагает никакими данными в подтверждение этого оптимистичного заявления.

На сегодняшний день нам неизвестно, останки скольких человек были найдены на пожарище дома Назирбека Магомадова и увезены оттуда в четырех мешках сотрудниками правоохранительных органов. Может быть, некоторые из пропавших живы и вернутся к своим семьям. Но в станице Бороздиновская, в Чечне и Дагестане никто, кроме родственников, в это не верит. А родственники продолжают ждать. Им больше ничего не остается.

Вместе с сыном Томы Умаровой пропал его русский приятель, девятнадцатилетний Эдик Лачков. Эдик живет в Кизляре. На самом деле, он детдомовский. Приемная мать забрала его оттуда совсем маленьким. И почти сразу отдала парнишку своим родителям – не справлялась. Потом она умерла. А дед с бабкой так и воспитывали приемыша, как родного даже не внука – а скорее сына. 4 июля Эдик поехал в Бороздиновскую на день рождения к кому-то из друзей. Бабушка дала ему на дорогу денег, чтобы купил к праздничному столу чего-нибудь сладкого… Он ушел и не вернулся. Бабка с тех пор ничего не ест и не встает с постели. В доме запах горя и болезни. Нехороший, тяжелый запах. Дед, шестидесятивосьмилетний Георгий Александрович, пытается держаться, утешает рыдающую жену, напористо доказывает нам: “У меня сердце чувствует – мой внук живой. Если бы он уже умер, я бы понял, у меня бы сердце разорвалось. Я знаю, что он живой, и жду его”. Отворачивается и тоже плачет.

Тома Умарова обнимает за плечи старуху и монотонно повторяет: “Живы наши дети. Они вернутся. Мы им еще свадьбу сыграем. Пока ничего не известно. Нельзя в дурное верить. Ты, баба, не верь никому. А если все же мертвые будут, я сама тебе скажу!”. Бабка вытирает краем ночнушки опухшее, зареванное лицо: “А если живы, вдруг их там мучают, мальчиков наших?” Тома качает головой: “Не мучают. Уже нет. Оно знаешь, как всегда бывает? Два дня избивают сначала. А потом работать заставляют. Или воевать. Люди рассказывают, когда те наших ребят забирали, говорили: ‘Воевать они будут. Нам солдаты нужны!’”.

Страна воюет – сама против себя. Стране нужны солдаты. В стране пропадают люди. Их семьи – ждут… Сотни семей – ждут.

Обычно такие случаи не расследуются. И здесь Бороздиновская является исключением. По событиям 4 июня ведутся следственные действия. У бойцов батальона “Восток” было даже изъято табельное оружие для баллистической экспертизы, а у родственников пропавших берется кровь для анализа ДНК и сопоставления с обгорелыми останками, обнаруженными в станице на пепелище дома №11 по улице Ленина. Выплеснувшись из Чечни в Дагестан, трагедия Бороздиновской получила такой резонанс, что все же сохраняется надежда: те похищенные, которые не были уничтожены непосредственно в ходе операции 4 июня, будут найдены. Возможно даже, что кто-то из участников карательной акции будет привлечен к ответственности. Но то, каким образом и по какой причине власти отреагировали на этот кризис, отнюдь не дает оснований полагать, что проблема с произволом и безнаказанностью силовиков в Чечне получила толчок к последовательному решению.

Да и в случае с самой Бороздиновской проблема не решена, а целенаправленно выведена из публичного поля. Совершенно очевидно, что для властей главное было - как можно быстрее замять скандал. И Рамзан Кадыров сделал сильный ход, ликвидировав беженский кризис денежными выплатами и посулами. Для него это, прежде всего, весомый, выигрышный аргумент в его собственной игре с федеральным центром, в борьбе за все большие полномочия. Ведь батальон "Восток", который обвиняют в налете на селение, формально входит в структуру 42-ой мотострелковой дивизии, т.е. находится в федеральном подчинении. И Кадырову, конечно, выгодна ситуация, когда федеральные люди натворили нехороших дел, а он как истинный хозяин единственный смог ликвидировать скандал, найти решение. Пусть внеправовое, зато быстрое и эффективное. И значит, всю власть нужно отдать ему. Никто больше не нужен. Что до Бороздиновской, то она имеет все шансы стать еще одним покинутым жителями селом на территории Чечни. Но это, похоже, совершенно не волнует ни Москву, ни Грозный.

Источник: Полит.Ру