На самом деле, поимка Рустамата Махаури, которого Кадыров назвал "министром обороны ЧРИ" - это действительно крупный успех операции. Он, конечно, никакой не министр: Ичкерия уже два года как трансформировалась в "Кавказский Эмират", да и в нем никаких постов пойманный не занимал, был полевым командиром. Но Махаури прославился своей жестокостью: именно на нем страшная серия убийств русского населения, которая потрясла Ингушетию в 2007 году.
Однако в целом ситуация планомерно ухудшается. В горах на границе Чечни и Ингушетии по-прежнему идут бои между кадыровцами и боевиками. В Ингушетии продолжаются ежедневные убийства милиционеров — и ответные репрессии силовиков. После того, как президент Юнус-Бек Евкуров, старавшийся удержать силовые структуры в рамках закона, выбыл из строя, сразу же начались пытки задержанных. На днях ингушский правозащитник Магомед Муцольгов задокументировал следы пыток у Магомеда Арчакова, подозревающегося в пособничестве боевикам. Однако то, что правозащитники имеют доступ к задержанным в спецоперациях, говорит о том, что в Ингушетии еще держится в рамках относительной законности, установленной Евкуровым[1].
Но в соседней Чечне ситуация стремительно ухудшается. Республика, которая последние пару лет могла похвастаться стабильностью (достигнутой незаконными мерами, но все-таки), снова катится к беспределу. В начале 2007 года Рамзан Кадыров заявил, что похищений в республике больше быть не должно, — и их уровень резко снизился. Это свидетельствовало о том, что все и так знали: похищениями занимались сами «кадыровцы». В республике был натуральный тридцать седьмой год, исчезли около пяти тысяч человек, перед людьми в масках население испытывало ужас.
Однако, укрепив свою власть, президент Чечни запретил похищения и в последние годы старался создать хотя бы видимость законности. Это, безусловно, было очень позитивной тенденцией, за что Кадырову многое простили. В республике даже начали заводить уголовные дела против похитителей (правда только против разгромленных «ямадаевцев» — но и то хорошо). Была надежда, что потихоньку законность будет крепнуть. Однако с начала этого года людей снова стали похищать. Масштабы процесса оценить сложно, поскольку люди в Чечне теперь боятся обращаться к правозащитникам. Но и отрывочные сведения говорят о десятках похищений (реальная цифра, видимо, больше на порядок). А где похищения — там обязательно пытки и убийства. О крайности ситуации говорит то, что 8 июля родственники похищенных даже вышли на митинг в Грозном. Жертвами массовых похищений становятся целые села — большинство парней возвращаются избитыми, меньшинство исчезает. Связано это, очевидно, с тем, что боевики набирают силу — а бороться с подпольем другими средствами кадыровцы не умеют.
Несколько лет боевики избегали прямых столкновений с кадыровцами, полем их деятельности были федералы и милиционеры в Ингушетии и Дагестане. Поскольку минобороны данные о своих потерях не афиширует, то плохие новости приходили из соседних республик, а в Чечне было спокойно. Но 17 мая перемирие кончилось: боевик Беслан Чагиев по кличке Харун взорвал себя у республиканского МВД, объявив войну. Кадыров принял вызов — в горных районах началась мощная спецоперация против боевиков. Кадыровцы под командоваинем Адама Делимханова были введены в Сунженский район Ингушетии, где и идут основные бои.
Но ограничиться боевыми действиями Кадыров, увы, не смог. В гневной речи в день взрыва он обрушился на родителей боевиков, сказав, что они будут отвечать за своих детей. И по всей республике сразу началась травля опальных семей. Они и так жили в вечном страхе, а тут были просто объявлены вне закона. Массово сжигают их дома, или, по меньшей мере, избивают родственников. Убитых боевиков привозят к во дворы родителей и заставляют перед телекамерами отрекаться от своих детей, им официально перестали платить пенсии и пособия. Кадыров заявил, что родственников боевиков будут использовать на спецоперациях в качестве живого щита. Поскольку воевать с пожилыми родителями гораздо проще, чем с боевиками, чеченские официальные лица стараются отличиться в этой кампании.
Восьмого июля в селе Ахинчу-Борзой кадыровцами был показательно расстрелян Ризван Альбеков, которого они обвинили в пособничестве боевикам (конечно, без суда и следствия). Людей тут убивают часто, но прилюдный расстрел — это что-то новое. Чечня стремительно скатывается обратно в войну.
Естественно, родственники боевиков уходят в горы. Обычно происходит так: парня похищают, бьют в РОВД до полусмерти, требуют сказать, где брат. Потом отпускают домой — и он тут же уходит в лес. Например, только из села Шалажи Ачхой-Мартановского района, по данным «Мемориала», за последнее время ушли восемь человек.
Причина истеричных действий чеченских властей, видимо, в том, что на фронте успехов мало. Быстро разделаться с боевиками, как обещал Кадыров, не удалось. Бои идут два месяца, все в тех же районах, потери у сторон одинаковые, кто там кого ликвидирует, непонятно. Кадыров регулярно дает своим силовикам две недели, чтобы расправиться с бандитами. Звучит все это грозно, но ничего не меняется. Чеченским властям приходится запускать утки типа ранения Доку Умарова или взятия в плен «министра обороны Ичкерии». Это передают по телевизору, создается впечатление скорой победы — но ненадолго.
В остальном же мы видим просто эскалацию боевых действий и расползание войны (30 июня режим КТО введен в Эльбрусском районе Кабардино-Балкарии). Похоже, что власти Чечни и Ингушетии, несмотря на грозные заявления, на самом деле не руководят ситуацией, а попали в нее. Почему Доку Умаров принял решение нарушить негласное перемирие с Кадыровым? Потому что был уверен в своих силах. Все последние годы подполье росло, и наконец боевики решили, что можно повоевать открыто.
Российский обыватель, к сожалению, не понимает, что сообщения о ликвидации каких-то очередных боевиков, значат не то, что война скоро кончится, а ровно обратное. Боевики сознательно пошли на обострение, они постепенно раскручивают маховик. Их цель — газават, новая кавказская война. И Северный Кавказ медленно но верно к ней движется.
Шура Буртин
Русский репортер
