Российские телевизионные каналы, забыв об Олимпиаде, передают сводки из обстреливаемого Цхинвали. Российский представитель в Совете Безопасности ООН Виталий Чуркин говорит о потере доверия к грузинскому руководству. Глава международного комитета Государственной думы Константин Косачев призывает к изоляции Грузии.

Таким словам и эмоциям не стоит удивляться: в регионе настоящая война, рушатся дома, гибнут люди. Но если бы российские руководители прислушались к заявлениям своих грузинских коллег, они узнали бы в них себя – только периода собственной кавказской войны.

Ведь о чем говорили в Москве в эпоху ковровых бомбардировок Грозного, уличных боев в чеченских городах, "зачисток" (это слово так стало столь распространенным в русском языке, что его теперь употребляют по любому поводу - и когда нужно предприятие отобрать, и когда нужно место для парковки найти)? Говорили о восстановлении конституционного порядка. И были совершенно уверены – не только власть, кстати, но и большая часть общества, – что лучшим средством для такого восстановления является именно война, а не утомительный переговорный процесс. Что обстрел противников гораздо разумнее поиска союзников.

И разве сейчас мнение о происшедшем изменилось? Разве не гордятся лидеры современной России восстановлением конституционного порядка в Чечне – даже на фоне ухудшения ситуации не только в этой республике, но и в соседних регионах Северного Кавказа?

Грузины тоже говорят о восстановлении конституционного порядка. Именно к такому восстановлению Михаил Саакашвили и готовился с первого дня своего прихода к власти – потому что отчаянно хочет быть похожим на Владимира Путина. И если кто может упрекнуть в этом грузинского президента, так это его западные друзья. Но мы-то на постсоветском пространстве знаем: общество тут обожает победителя с окровавленной шашкой наголо, искушенные дипломаты, посвящающие жизнь переговорному процессу, тут не в чести.

И если для Михаила Саакашвили делом чести и делом жизни стало удержание власти в Грузии, то лучшего, чем новая война по российскому образцу, он не мог придумать. Весь сценарий был написан задолго до того, как Саакашвили стал президентом Грузии: говорить о приверженности миру, воспитывать в населении образ врага с помощью подконтрольных СМИ, дождаться повода и вдарить. И вот уже грузинский Путин твердою рукою ведет на врага смелые войска...

В этой ситуации, впрочем, у России было одно очевидное преимущество – у нее в период кавказской войны не было под боком недружественной страны такого размера и таких возможностей. Именно поэтому восстановление конституционного порядка в Южной Осетии для Саакашвили рискованная операция.

Если только мы не имеем дело с банальным разменом, о котором договорились Тбилиси и Москва: ты забираешь Осетию, мы – Абхазию, которая тебе все равно не по зубам. Ты – победитель, мы – миротворцы. И все довольны. А погибшие – это уже мелочи. Смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика, как сказал последний полководец, одинаково близкий российским и грузинским правителям.

Но если речь идет не о размене, а о несогласованной операции по возвращению территории Южной Осетии в состав Грузии, тогда нам придется пережить самую настоящую войну. Ведь даже захват приграничного Цхинвали еще не означает окончания конфликта. И вряд ли Москва может отказаться от вмешательства – даже не с точки зрения своих взаимоотношений с Саакашвили, а думая о позициях на Северном Кавказе. "Сдать" Южную Осетию – это в очередной раз продемонстрировать народам региона, что в Москве такая же чужая и равнодушная власть, как и в Тбилиси. Проще говоря, "сдав" сегодня Южную Осетию, завтра можно потерять Северную. И – если посмотреть на происходящее не глазами Михаила Саакашвили, а глазами Дмитрия Медведева и Владимира Путина - то не можешь не задаться вопросом: стоит ли сама грузинская государственность таких жертв?