На этой неделе Ингушетия, не дожидаясь разрешений от Чурова и от местных властей, успешно завершила стихийный плебисцит. В понедельник в приемную Медведева отнесли 15 коробок с заявлениями на имя президента. В них говорилось следующее: «Я присоединяюсь к кампании по сбору подписей в поддержку просьбы к вновь избранному президенту России Д.А. Медведеву о возвращении на должность президента Республики Ингушетия Аушева Руслана Султановича». На каждом бланке — имя, фамилия и паспортные данные подписанта. На то, чтобы заполнить такой бланк, нужна была большая смелость.

Ингуши собрали 105 тысяч подписей — это больше половины списочного состава всех ингушских избирателей. В приемную президента отнесли только 80 — фактически накануне отправления бланков в Москву дома у активиста Ахмеда Котиева прошел обыск, 25 тысяч подписных листов изъяли. Кампания за возвращения Аушева длится уже много месяцев. Сначала об этом говорили робко между собой, потом такие требования зазвучали на митингах. Сейчас республика уже кричит об этом. Все это время Руслан Аушев сохранял молчание: не выступал в прессе, отказывался от комментариев ситуации. Но, видимо, сохранять молчание дальше невозможно. Впервые за все это время Руслан Султанович пошел на откровенный разговор о том, что же происходит в Ингушетии.

— Руслан Султанович, все эти месяцы, что в Ингушетии разворачивается кампания за ваше возвращение, вы были весьма осторожны в комментариях. Сейчас вы готовы дать открытую оценку этой акции? Вы бы приняли предложение своего народа?

— Я к своему народу никогда спиной не повернусь. Ситуация в Ингушетии такая, что сегодня там не позавидуешь никому. Сейчас обсуждаем с товарищами, что происходит у нас в республике. Война? То, что ингуши собрали подписи, — это жест отчаяния. Представьте, сегодня в Ингушетии люди подписывали эти листы и писали свои паспортные данные. Они совершали подвиг. В Москве люди боятся писать свои данные, а в тех условиях — 105 тысяч собрали, как говорят. Я в 92-м году появился в Ингушетии, когда там были события. Сейчас — даже хуже. У нас каждый день милиционеров убивают. Сегодня утром опять. За ночь — шесть убитых. Что это, как не элементы гражданской войны?

— Как вам кажется, каковы могут быть в этой ситуации действия мудрой власти? Говоря о федеральной власти, конечно.

— Мудрая власть давно бы разобралась, кто разжег костер в Ингушетии. Ведь это не сегодня все началось. В 2004 году — помните, на Ингушетию напали? Где такое было, чтобы сутки почти боевики удерживали целый город?

— Но потом Москва откликнулась и ввела туда много военных на БТРах.

— Вот это и есть мудрый ответ? Никто не разбирается, что там происходит. Вы послушайте людей. У нас ведь почему молодежь уходит в леса? Это ответ на действия власти. Ну не может сидеть на месте человек, у которого убили или утащили брата. У нас сейчас 176 человек безвести пропавших. А потом коррупция. Только ленивый о коррупции не говорит.

— В Ингушетии может повториться то, что случилось в Кабарде?

— То, что произошло в Кабардино-Балкарии, в Ингушетии происходит перманентно. Просто там была вспышка, которую все заметили. Никто не хочет понять, что ситуация на Кавказе изменилась. Это новая волна радикализации. И сегодня появилась молодежь, которая уже никому не верит. Они же видят: нет справедливости. Хочешь на должность — плати деньги, лечиться — деньги, учиться — опять деньги. Придешь к имаму — имам тебе за деньги любую проповедь прочитает. На муфтияте пробу негде ставить. Они не верят ему! Они говорят ему — что это за вера? Это что за чистота религии? Их идею силой не задавишь. В той же самой Чечне — пусть об этом и не говорят — молодежь уходит в горы. В Ингушетии, в Карачаево-Черкесии. В спокойной Кабардино-Балкарии — и то… А Дагестан? Мы говорим: одного убьем — и все стихнет. Сейчас Басаева нет, Гелаева нет, Масхадова нет. А что же все никак не останавливается? Что же вы думаете, сейчас Умарова убьете — и все? Другой станет во главе — еще хлеще будет.

— Мы можем сейчас прикинуть хотя бы приблизительно, сколько людей воюет по лесам?

— А как вы определите? Они сегодня в лесах, а завтра дома. На Кавказе действует сильнейшее подполье, и в этом никто не хочет признаваться. Путин разве не поэтому сказал: будем развивать антитеррор? Он-то в курсе. Решил, что надо деньги давать.

— А что в этой ситуации можно решить посредством денег?

— Ну, как умеют, так и будут решать. Купят оружие, будут платить командированным. Тем более ситуация с Грузией нагревается. И туда деньги нужны.

— Вам доводилось напрямую, без посредства СМИ контактировать с оппозицией?

— Нельзя так ставить вопрос. Что такое оппозиция? Нет там оппозиции. Я бываю в Ингушетии, у меня там родители живут. Там нет оппозиции. Есть люди, которые стонут. Задача оппозиции — захватить власть. А эти люди не хотят власти, они возмущены ситуацией в республике. Хазбиева* я видел на встрече, которую организовала Елена Масюк в университете**. Это было несколько месяцев назад. Я ему сказал: «Ребята, я здесь не потому, что я с оппозицией, а потому что я был и остаюсь со своим народом».

— За многими нынешними протестными действиями с требованиями вашего возвращения на пост президента Ингушетии просвечивается фигура Мусы Келигова***. Это примирение?

— Я его не видел восемь лет. Я с ним не разговаривал. Что значит примирение? У нас с ним разный возраст и все остальное разное. У него свой взгляд на жизнь, у меня свой.

— Когда инициативная группа относила собранные коробки с подписями в приемную президента, прозвучало, что если федеральная власть никак не отреагирует, то в Ингушетии стоит ждать «серьезных событий». Вы как-то будете влиять на этот сценарий, если вдруг он начнет развиваться?

— Моя позиция в этой ситуации будет однозначной. Если народ начнут бить, если введут войска — я буду со своим народом. Сегодня даже хуже, чем во времена депортации. То было — посадили в вагоны и вывезли. А теперь — пришли и расстреляли. Сейчас кто-то в масках приезжает в республику, люди пропадают. И нет руководству дела: кто в масках, что они здесь вообще делают? Любой власти, при всей ее вертикальности, нельзя относиться так ко мнению людей. Это же люди, которые надеются. И власть должна отреагировать. Пусть это буду не я. Пусть они другого человека поставят. Но должна же среагировать власть на то, что происходит в Ингушетии!

То, что мы сейчас имеем — это, по сути, референдум. Ингуши сказали: мы не доверяем нашему президенту. Разговор идет об отставке. Вот вам открытое голосование.

— Но народ — он уже все сказал. Проблема в том, чтобы федеральный центр верно расслышал то, что ему сказали.

— Вы же знаете наши вертикальные отношения. Я все понимаю. Прецедент они, конечно, создавать не будут. Конечно. Но с людьми хоть разберитесь! Неужели федеральная власть не знает, кто там чего своровал? Все знают. Почему не наводят порядок в республике? Почему не привлекают коррупционеров? Ведь я, помните, неудобный был руководитель. Со мной можно было за пять минут разбираться. Ну как же теперь можно сидеть и по всем средствам массовой информации говорить: мы построили два миллиона квадратных метров жилья. Москва столько не строит! 86 промышленных объектов. Где эти объекты? А газификация? Газификация в республике при мне закончилась. Оставались отдельные населенные пункты по три дома — я сказал: давайте уж будем здесь бочки с привозным газом закапывать. Ну кого этими разговорами можно обмануть? Простой ингуш сидит и думает: «Да вы о чем?!» А руководство Ингушетии все это говорит президенту Российской Федерации.

За столько лет у Москвы было время подумать, к чему все катится. Никто ничего не думал. Говорили-говорили — все без толку. Сейчас ситуация на Северном Кавказе очень острая. В 2002 году, когда выбирали Зязикова, я говорил: вы будете жалеть об этом, не избирайте его. Федеральный центр решил: нет. Лично я Волошину говорил: «Вы хотите спокойствия на Кавказе? Не делайте этого, вы пожалеете об этом».

А теперь иногда я думаю: кого волнует Ингушетия? Вот взять обычного московского чиновника. Ну что ему там, в этой Ингушетии? Ну, убьют друг друга — да и пусть убивают.

*Магомед Хазбиев возглавляет общенациональный митинг Ингушетии (стихийный протестный орган).

**Это было ток-шоу, посвященное ситуации в республике.

***Муса Келигов — прежде друг Р.С. Аушева, потом его ярый противник. Бывший вице-президент компании «ЛУКОЙЛ Интернейшнл», бывший замполпреда по ЮФО. Ныне — крупный бизнесмен, оказывает поддержку оппозиционному сайту «Ингушетия.ру».