Зоя СВЕТОВА

К такому сроку вчера приговорила Зару Муртазалиеву судья Мосгорсуда Марина Комарова. Своим решением эта известная служительница столичной Фемиды в очередной раз подтвердила репутацию «судьи с обвинительным уклоном», которую она с блеском демонстрировала в других громких процессах, в частности, по так называемым шпионским делам Валентина Моисеева и Игоря Сутягина.
На написание приговора судье потребовалось всего два часа. Он, похоже, был написан заранее. Во всяком случае, в приговор почти полностью вошли целые куски из обвинительного заключения: «Являясь активным противником существующего в Российской Федерации конституционного строя, негативно относясь к проводимой вооруженными силами антитеррористической операции и допуская по своим убеждениям, в том числе и религиозного характера, в качестве одной из форм противодействия усилиям руководства страны по наведению конституционного порядка в Чеченской Республике совершение актов терроризма... и т. д... Муртазалиева ежедневно вела беседы на религиозные темы, а также о ситуации в Чечне, намерены искажая нормы ислама, преподнося политику государства... в заведомо негативном свете, умышленно и целенаправленно формировала в сознании Вороновой и Куликовой... положительный образ террористов-смертников... убеждала их в необходимости участвовать в проведении акта терроризма и добивалась от них на это согласия».
Судья Комарова не постеснялась перепечатать из обвинительного заключения все это вышеперечисленное, поскольку по ее мнению, эти доводы нашли подтверждение в суде. Впрочем, то, что приговор будет обвинительный и дело закончится большим сроком, стало понятно вчера в самом начале заседания. Судья разрешила присутствовать фотографам и телевизионщикам, разрешила вести аудиозапись, что ранее было ею категорически запрещено. Почему вчера было можно, а раньше нельзя? Это стало понятно, когда прокурор начала свою речь: «Был предотвращен террористический акт, – заявила она важно. – С каждым годом их количество становится все больше, и способов их проведения оказывается все больше. Вина Муртазалиевой полностью доказана. Ею был подобран объект для взрыва – торговой центр «Охотный Ряд»...»
В своей речи прокурор Юлия Сафина подробно повторила все доводы, изложенные в обвинительном заключении и подтвержденные вещественными доказательствами. Какими?
– распечатками разговоров, которые записывались спецслужбами в квартире, где проживала подсудимая вместе со своими подружками Дашей и Аней;
– показаниями этих подружек, которые утверждали, что Зара говорила с ними о Чечне, и о джихаде;
– фотографиями торгового центра «Охотный ряд»;
– 196 граммами пластита, обнаруженными у подсудимой при задержании, а также аудиокассетами, дневниками девушек, в которых они вели свои личные записи.
Адвокат Владимир Суворов на эти «доказательства» обвинения привел несколько вполне убедительных доводов. В начале своей речи он заявил: «Нет никаких данных, что моя подзащитная является активным противником государственного строя. Она никогда не была замешана в событиях в Чечне. У нее не было оснований совершать то, что ей инкриминируется, никто из ее родственников не погиб на войне». Адвокат обратил внимание на очень важную деталь, которой судья Комарова не дала никакой оценки в приговоре.
Согласно материалам дела, Муртазалиева с декабря 2003 года находилась под постоянным контролем спецслужб. УБОП города Москвы следил за ней денно и нощно, снимая на видео все ее передвижения по квартире, в которую поселил ее сотрудник УБОП Саид Ахмаев, по указанию руководства «войдя с ней в доверительные отношения». К делу приобщено видеозаписей на 160 часов. Но почему-то нет тех пленок, которые были сделаны в последние десять дней перед арестом Муртазалиевой. Также Зарой были отсняты в «Охотном Ряду» 36 кадров, на которых люди сфотографированы в разных позах. Ей же инкриминируется только шесть снимков, где виден эскалатор.
Адвокат предполагает, что следствие намеренно представило только те записи, на которых слышно слово «Чечня» и ведутся разговоры о шахидках. Он обратил внимание суда и на то, что вопросы о смертницах задавали Аня и Даша, а Зара только на них отвечала. В связи с этим создается впечатление, что вопросы эти могли задаваться целенаправленно. Не исключено, что кого-то из девочек попросили спрашивать Муртазалиеву о джихаде и о войне в Чечне.
Санкция на прослушивание квартиры была дана ровно на месяц с 5 февраля по 4 марта 2004 года. Как будто кто-то знал, что в этот день Зара Муртазалиева будет задержана. Напомним, ее задержание произошло за 10 дней до выборов президента России и было преподнесено общественности как «предотвращение террористического акта и арест очередной шахидки».
А теперь о том, почему Муртазалиева при всем желании обвинения и суда совсем не похожа на террористку-смертницу. Я предлагаю читателям ответить на несколько вопросов, на которые не захотело ответить следствие и от которых суд отмахнулся, как от назойливых мух.
Во-первых, если Муртазалиева готовилась совершить теракт, то почему она ходила по Москве с просроченной регистрацией?
Во-вторых, если она готовилась себя взорвать, то зачем фотографировала место преступления?
В-третьих, если спецслужбы следят за ней денно и нощно, то почему они не ловят ее с поличным в тот момент, когда она приобретает пластит «в неустановленном месте и у неустановленных лиц?»
И тут мы переходим к самому главному вопросу, который выходит за рамки этого уголовного дела, но крайне интересен с точки зрения того, кому нужна была фабрикация этого уголовного дела и в какой момент она началась.
Слышали ли вы когда-нибудь, что девушку-чеченку берут страховым агентом на приличную зарплату? Просто так, по объявлению в газете? А потом по ее рекомендации устраивают в эту же фирму еще и ее подругу?
Почему родители Даши Вороновой, которые говорили на суде, что настороженно относились к Заре Муртазалиевой, поскольку она чеченка, согласились на то, чтобы их дочь жила вместе с ней в квартире? Не потому ли, что их об этом попросили следователи ФСБ, которые, как известно из материалов дела, приходили на квартиру к другой Зарининой подружке – Анне Куликовой. Проведя обыск, попросили мать не препятствовать общению ее дочери с чеченкой?
А может быть, прав адвокат Суворов, обративший внимание суда на то, что «Муртазалиева была подсадной уткой, которую сами спецслужбы «подсадили», а потом посадили в тюрьму»?
Это вопросы для особого расследования, но есть еще один важный момент в этой истории.
Приговор по делу Муртазаливой – 9 лет за разговоры на религиозные темы, за детский полубред да за любительские снимки – должен положить конец спорам пикейных жилетов о том, на что похож тот строй, в котором мы живем: на брежневско-андроповский застой или на строй с элементами сталинских показательных процессов?
Из личного опыта: в конце 30-х годов мою бабушку приговорили к восьми годам мордовских лагерей как жену «врага народа». А в 1983 году мою мать, Зою Крахмальникову, осудили на 1 год тюрьмы и пять лет ссылки за публикацию сборников христианского чтения, обвинив ее в «антисоветской агитации и пропаганде и в подрыве советского социалистического строя».
И еще: во дворе Мосгорсуда стоит новенькая православная часовня. Наверное, чтобы судьи и прокуроры заходили туда молиться перед судебными заседаниями. Я не поленилась и попыталась туда войти. Оказалось, что это невозможно: вместо двери железная решетка и замок. «Значит, Божий храм для судей на замке», – решила я.
Добавим: так же, как на замке и совесть у некоторых служителей Фемиды...
Источник: Русский курьер