Политолог, директор центра "Меркатор" Дмитрий Орешкин считает, что нынешняя политика федерального центра не принесет никакого результата, поскольку сейчас Россия попросту откупается от Чечни, не решая насущных проблем республики, оставляя там кадровый вакуум и не предлагая никакой перспективы развития. Можно продержать Чечню на финансовом поводке еще лет десять, но за это время успеет вырасти новое поколение плохо образованных озлобленных людей.

О.Ш.: По мнению большинства экспертов, то, что сейчас происходит в Чечне, называется пост конфликтным урегулированием или даже реконструкцией Чечни. Другие эксперты, напротив, говорят о том, что война далеко не завершена. В чем, на ваш взгляд, специфика понятия «война» и «мир» применительно к ситуации в Чечне?

Д.О.: Специфика войны понятна – это когда стреляют. Причем, должна быть линия фронта. Войны как таковой в этом определении там сейчас нет. Стреляют не какие-то организованные государством структуры, а некоторое сопротивление. С моей точки зрения, это, на самом деле, очень плохой признак, потому что в войне врага можно победить, а в этой ситуации идет война не то, чтобы с народом, а война с представлением народа о самом себе, то есть по существу это и есть война с народом. Потому что, чтобы там ни делала Россия, все равно население ориентируется на независимость.

Специфика этой войны заключается в том, что ее можно подавить. Подавить до следующего даже не критического, а полукритического момента. Я хочу сказать, что это война, в которой выиграть нельзя. Можно с помощью террора, применения абсолютно незаконных методов, недостойных государства методов, загасить конфликт, чем, собственно, сейчас государство и занимается, но решить эту проблему таким методом невозможно.

О.Ш.: Вы имеете в виду решение, при котором Чечня останется в составе России?

Д.О.: Да. Решение, при котором Путин и его команда не теряют лица. Это очень важно, потому что представление о потере лица в разных странах разное. Скажем, Англия могла вести полулегальную войну с Северной Ирландией, то отступая, то наступая, и при этом, во всяком случае, пока она выигрывает. Я не понимаю, как это можно сделать в Чечне, потому что та система ценностей, которая работает в империалистических странах, подразумевает, что Чечня – это варварская страна и ее следует насильственными методами цивилизовать. Но субъекта цивилизации в Чечне нет, потому что никто из центра по доброй воле туда жить и работать не поедет: ни учителя, ни инженеры. С тех пор, как 250 тыс. человек оттуда бежали, вернуться туда желающих нет и не будет.

Соответственно, территория не может расти, потому что туда будут закачиваться деньги, но, не имея специалистов и просто кадров, эти деньги ничего не сделают, их просто поделят те же самые силы из элиты. Подавив вооруженное сопротивление, Россия ничего не сможет предложить на почве взаимодействия. Выиграть эту войну невозможно. Там нет будущего, и Москва не может это будущее построить, потому что оно будет строится на основе самостоятельной идеологии. То есть Москва не является лидером, маяком, к которому тянется чеченское население. Это чеченское население в большинстве своем Москве не верит.

О.Ш.: Как вы оцениваете путинский курс по отношению к Чечне?

Д.О.: Путинский курс по отношению к Чечне я бы оценил как безвыигрышный. Он сделал заявку на победу, что, естественно, вызвало симпатию у значительной части населения. Но эта заявка создана в терминах XIX века, т.е. есть воинственные туземцы и их нужно давить. Эти концепции сейчас не работают, потому что, кто туда поедет? Это в конце XIX века колонизаторы охотно ехали на Северный Кавказ, потому что там можно было делать бизнес, там можно было получить землю. Сейчас ситуация иная. Даже во времена Союза, центр вкладывал больше денег, чем получал из регионов за счет гиперэксплуатации всех своих подданных. Сейчас же получается, что это осуществить невозможно. Во-первых, не хватает стольких рабочих рук, никто туда не поедет, а значит, там будет доминировать культура национальная, исламская. России там опереться абсолютно не на что.

О.Ш.: Как раз следующий мой вопрос о том, насколько оправдана ставка на Кадырова?

Д.О.: Путинская политика – политика слабая. Путин делает вид, что контролирует Чечню. За это он платит, причем он платит в геометрической прогрессии: сначала 1 млрд. в год, потом 3 млрд., 5 млрд., сейчас уже около 10 млрд. в год уходит в Чечню. Это очень большие деньги, а что взамен? Взамен мы только оттягиваем очередную вспышку антироссийской ненависти, при том, что там идет широкое фронтальное выступление достаточно примитивного, варварского ваххабизма на более или менее цивилизованное общество, к которому, к сожалению, Россия все менее и менее начинает принадлежать. Соответственно, власть будет пытаться использовать нецивилизованные методы для удержания Чечни. Пока она пытается откупиться. Чечня же России не дает ничего в смысле денег. Все эти разговоры о том, что через нее можно вытянуть нефтяную нитку, чтобы качать нефть, - это все, как выяснилось, пустое место, потому что благополучно протянули ту самую нитку с запада Кавказа и, соответственно, север Кавказа резко потерял свое геополитическое влияние. Теперь, по существу, мы платим деньги за то, чтобы сохранить то, что есть. А дальше ничего хорошего не будет. Можно ее поддерживать 2 года, 3 года, но в течение 10-ти лет, мне кажется, так или иначе там вырастет новое поколение необразованных, не имеющих работы молодых людей. Там будут продолжаться похищения людей по ночам, задержания без суда и следствия, пытки, исчезновения людей. Это все происходит потому, что позволяет федеральный центр. Это, на самом деле, попытка откупиться от реальности, протянуть время. Понятно, что нет такого ощущения, что Путин кого-то замочил в сортире. Скорее, наоборот.

О.Ш.: Почему проблема беженцев оказалась вне поля зрения и российских политиков, и западных? Почему только часть правозащитников говорит об этом?

Д.О.: У меня как раз другая позиция. Мне кажется, что правозащитники, в первую очередь, это те люди, которые не выполнили свои, заявленные ими же, функции. Потому что вместо защиты людей, конкретных людей и их прав, пострадавших, правозащитники защищают жителей Чечни, чеченцев, но я не помню, чтобы кто-то из правозащитников, за исключением одного человека по фамилии Ганнушкина, высказывался в защиту русских беженцев. Всем русскоговорящим прикладывали штыки к спинам и их просто-напросто вышвырнули, но я не слышал, чтобы Ковалев или еще кто-то пытался защитить этих людей. И это, конечно, очень большой удар по престижу правозащитной организации.

Это не значит, что не следует защищать чеченцев. Если вы защищаете всех людей вне зависимости от их национальностей, тогда вы называетесь правозащитниками, борцами за гражданские права; или защищаете, условно говоря, людей не имперской нации от людей имперской нации. Тогда вы уже являетесь защитниками нации, нации в этническом смысле. В этом случае пострадавшие люди, вышибленные из своих квартир чеченскими боевиками, вполне имеют право предъявить моральный счет к этим самым правозащитникам. Потому что, когда у человека на голове какая-то зеленая повязка, а в руках автомат Калашникова, и он тебя выгоняет из квартиры просто так: потому, что ты, с его точки зрения, находишься здесь не по праву, - это прямое нарушение закона и человеческого, и, между прочим, государственного. Правозащитники должны защищать всех граждан: как русских там, так и чеченцев здесь.

Государству не хватает сил обеспечить равенство закона. Ему хватает сил только на то, чтобы заслать туда военных и сделать вид, что проблема решена. Соответственно, как мы здесь страдаем от беззакония вне зависимости от национальности, точно так же государство не смогло обеспечить соблюдение прав собственности, прав личности в той же самой Чеченской Республике. Все это слова. У меня к правозащитникам большой симпатии нет. Я очень хорошо понимаю, что, если Чеченская Республика победит, то это не будет ни победой чеченского народа, это не будет даже торжеством справедливости, как об этом думают на Западе. Это будет победа варваров точно такая же, как это было во время Великой Октябрьской революции. Была это победа вооруженного народа? Я думаю, что это была победа группы бандитов над народом. То же самое в и Чечне. Те же самые головорезы победили свой собственный народ, обманув его, объяснив ему, что он освободился, и теперь он вправе работать на своих освободителей до тех пор, пока это нравится освободителям. Когда на карте стоит такая риторика как свобода народа, народ идет на любые преступления.

О.Ш.: Что способствовало тому и кто виноват в том, что наше общество относится к чеченской проблеме равнодушно, отмахиваясь от любых новостей оттуда?

Д.О.: На самом деле, это чисто психологическая реакция. На том или ином уровне все понимают, что выхода нет. Всех замочить невозможно. Всех переубедить тоже невозможно. Отказаться от Чечни сейчас тоже невозможно, потому что для президента это потеря лица. На самом деле вопрос решается с помощью тотального вранья, то есть де-факто Чечню надеются превратить в субъект федерации на конфедерационных правах. То есть, если верить тому, что предлагали чеченцы, видя основы договоренности между Российской Федерацией и Чеченской Республикой, то это пакет, который существенно превышает по объему полномочий для чеченской элиты то, что двигал в свое время Дудаев. По сути дела у чеченской администрации сохраняется право контролировать процесс в своей республике, нарушая права человека, скажем, похищая кого надо и когда им надо, применяя безумные наказания и расстрелы, и федеральная власть закрывает на это глаза. Де факто это значит, что конституционного порядок никакой не восстанавливается. Это одна сторона дела.

Другая сторона дела: с помощью этих механизмов кадыровской администрации дается право контролировать всю экономическую деятельность, с тем, чтобы налоги были им подотчетны. Фактически это теневые налоги, поскольку ни о каком конституционном праве речи там нет, значит, значительная часть того бизнеса, который там есть, будет теневой, это понятно. Это воровская добыча нефти, эксплуатация рабского труда и так далее. И федеральный центр в это не вмешивается, закрывает глаза, легализуя тем самым вполне средневековые экономические механизмы – гиперэксплуатацию этими лицами своего собственного населения с целью извлечения огромной прибыли.

И третье – центр еще при этом обязан выплачивать Чечне то, что на фактическом языке называется не субвенциями даже и не компенсациями, а контрибуциями. То есть как страна, проигравшая войну. То есть центр делает огромные, приближающиеся, как я говорил, к 10-ти миллиардам рублей, федеральные вложения, и не контролирует их расходование. Потому что это будет воспринято как обида со стороны администрации республики. То есть центр откупается, регион разворовывает. И как только администрация Чечни будет чувствовать себя слегка ущемленной в каких-то своих феодальных правах, она очень легко дает центру понять, что центр проводит неправильную политику, организуя там два-три бандитских управляемых полка и показывая, что если вы ведете себя так, то у нас опять начинается партизанская война.

Де факто получается, что Чечня обладает особыми правами, и это уже практически признают и сами чиновники. Это значит, что сам по себе принцип федерализма и принцип вертикали власти существуют только на бумаге, а в реальности договоренности идут на теневом уровне, а бумаги вообще ничего не значат – ни Конституция, ни договора. Есть только некоторые понятия, на которых власть договорилась с этими незаконными коррумпированными бандитскими гражданами. Создается псевдовертикаль, псевдофедерация, а на самом деле – конфедерация, то есть у Чечни свои права и в любой момент, если местные лидеры почувствуют, что их права ущемлены, чеченцы начинают себя вести, так как центру это не нравится. И центр этого очень боится, и будет соблюдать эти варварские права чеченского начальства.

То есть выигрышная ситуация с точки зрения центра, когда туда закачиваются какие-то теневые деньги, там они делятся, а мы в Москве думаем, что там что-то вроде переменится. Это попытка залить тлеющий торфяной пожар с помощью воды. Добавить туда кислорода или бензина, и вспыхивает еще сильней. В качестве бензина выступает варварская идеология ваххабизма, которая так или иначе просачивается туда.

О.Ш.: Какие же меры, на ваш взгляд, способны переломить ситуацию в этом регионе к лучшему?

Д.О.: Поскольку на Северном Кавказе никаких законов де факто нет, то никакие границы не работают и эти бандитские формирования легко пересекают границу и могут попасть и в Дагестан, и в Ингушетию и даже в Северную Осетию. То есть это зона вне контроля. И нужно помнить еще о том, что можно выиграть в терминах военной победы, но проиграть в терминах политической. Я думаю, что Россию в ближайшие годы ожидают серьезнейшие проблемы с Дагестаном, потому что в этом, на самом деле, состоит неизбежная логика постимперского развития – чем больше мы туда будем вкладывать, чем больше будут получать полномочий местные политические элиты, тем легче им впасть в соблазн еще большей приватизации власти с помощью апелляции к самым примитивным инстинктам.

Проблема в том, что в России нет конструктивной идеи, которая могла бы привлечь северокавказские народы к себе. Империя проиграна. Англия проиграла Индию, продолжая вкладывать в нее все больше и больше, и тем больше элита Индии хотела быть самостоятельной и чувствовала, что она не хуже английской, то же самое происходит и у нас. Когда существовал разрыв между чеченскими пастухами и русскими, русской государственностью, законом, тем естественнее было преимущество русской метрополии. Напомню, что в 1901 году генерал-губернатор крепости Грозный принял решение о том, что туземцам разрешено селиться на территории города Грозный. Это было всего 100 с небольшим лет назад, а до этого это был абсолютно русский город. Сейчас эти самые туземцы – вполне нормальные люди: профессора, военные, ученые, политики, и они не чувствуют, что они хоть в чем-то уступают московской элите. То есть Москва и Петербург утратили свои явные преимущества, которые были характерны для метрополии эпохи расцвета империи. Республики считают, что они ничем не хуже Москвы и борются за равенство, это значит, что имперская идея как такая силовая идея выродилась. Если бы Москва по-прежнему способна была играть роль лидера в правовом, силовом, культурном отношении, то был бы другой разговор. Но Москва сама сползла до уровня Грозного по политическому мировоззрению и соответственно перестала быть центром притяжения. Эту функцию присваивает сейчас либо Америка, либо западный мир, Европа в целом.

Если бы Россия могла быть либеральной империей, возможно, было бы иначе, но поскольку либерализм у нас успешно задушили и пытаются заменить его силовыми методами, то попытка восстановить старую империю обречена на провал только потому что есть некая разница между Путиным и Николаем I., при всех недостатках этого последнего правителя. Если и была какая-то робкая надежда, что мы можем вернуть себе статус, то теперь для нее нет места. В перспективе, нравится это кому-то или нет ... что мы получаем, кроме ложного ощущения что мы контролируем эту территорию? Не слишком ли мы дорого платим за самообман?

http://www.kavkaz-forum.ru/politic/12412.html